Римо развернулся в тот самый момент, когда преследователи настигли их. Один бежал тяжело, припадая на левую ногу, второй парил над асфальтом с той же природной грацией, которой Римо обладал много лет тому назад, будучи обыкновенным человеком. У хромого был нож, у его приятеля дубинка. На обоих были клетчатые куртки и белые брюки.
Мужчина с ножом на бегу занес оружие над головой и попытался вонзить его в плечо Римо, Римо убрал плечо, так что лезвие просвистело в доле дюйма от него, и развернулся вокруг своей оси. При этом он заметил краем глаза, как Чиун неторопливо направляется к галерее игровых автоматов.
На завершающем отрезке разворота Римо выбросил в сторону левую ногу и выбил дубинку из правой руки грациозного недруга. Дубинка упала на тротуар. Пока недруг нагибался за дубинкой, Римо наступил ему на кисть. Раздался хруст костей.
Недруг вскрикнул. Его напарник, вооруженный ножом, попытался полоснуть Римо по лицу, однако лезвие задержалось в четверти дюйма от цели, поскольку Римо перехватил руку с ножом. Волна боли пробежала по пойманной руке от кисти до плеча, ударилась в туловище и достигла позвоночника. В первый раз за 15 лет, минувшие с той поры, когда ему пришлось уйти из Национальной футбольной лиги из-за травмы, нападающий почувствовал боль в левом колене. Ощущал он ее совсем недолго: в следующее мгновение ему обожгло живот, куда погрузились пальцы вертлявого брюнета, и бывший футболист догадался, что его внутренним органам наносится непоправимый вред. Он походил сейчас на волчок, у которого кончается завод. Вращение делалось все медленнее, а потом совсем прекратилось.
Футболист осел на тротуар. Его напарник вытащил руку из-под подошвы Римо и опять попытался нанести ему удар дубинкой, но уже левой рукой. Римо пригнулся и дотянулся до плеча нападающего, вследствие чего дубинка, промахнувшаяся мимо цели, заехала самому нападающему по макушке, расколов ему череп.
Бедняга хотел было вскрикнуть, но не сумел; тогда он рухнул поверх тела своего сообщника.
Римо посмотрел на поверженных врагов. Под их клетчатыми куртками оказались белые накидки, которые в сочетании с белыми штанами смотрелись как больничная форма. Оба не шевелились. Римо выругался. Надо было думать раньше: хотя бы один должен был выжить, чтобы ответить на вопросы.
К Римо и двум трупам у его ног приближались мужчина и женщина. Глядя прямо перед собой, они обошли живописную группу справа и слева, после чего их руки снова соединились, и они продолжили неспешную прогулку.
Появился полицейский. Он взглянул на трупы.
– Готовы? – поинтересовался он.
– Полагаю, что да, – ответил Римо.
– Хотите заявить? – спросил полицейский.
– А надо? – спросил Римо.
– В общем, можно. На вас напали двое грабителей, и вы уложили их на месте. В полицейском управлении любят коллекционировать такие сведения.
– А вы не любите?
– Ты сам подумай, парень, – честно сказал полицейский, подойдя ближе. (Римо прочел у него на груди: «Патрульный Л. Блейд».) – Если ты подашь заявление, мне придется писать отчет, снимать с него уйму копий и так далее. – Прохожие шли мимо, не останавливаясь и то всех сил стараясь не смотреть на трупы. – Твое имя и адрес зафиксируют, тебя вызовут в суд, а там мало ли что может случиться – чего доброго, еще засудят.
– За самооборону?
– Это Нью-Йорк. Надо понимать, как мы тут относимся к подобным вещам, – сказал патрульный Л. Блейд. – Скажем, я на твоей стороне, как и добрая половина копов. Но если мы надоумим людей самостоятельно защищаться, на что они, кстати, имеют полное право, то полиция превратится в любительскую ассоциацию.
– Иными словами, защищаться от грабителя, не будучи членом профсоюза полицейских, – это все равно что заниматься штрейкбрехерством?
– Вот именно!
– Понятно, – сказал Римо. – Можно мне узнать, кто это такие?
– Давай обыщем их, – предложил полицейский и нагнулся. Натренированные руки ловко обшарили карманы. У обоих убитых не оказалось ни бумажников, ни удостоверений личности.
– Жаль, ничего нет.
– Если я заявлю о случившемся, тела попадут в морг?
Полицейский кивнул.
– И их опознают по отпечаткам пальцев?
– В теории – да.
– Почему в теории?
– Потому что у нас такое количество трупов, что этим придется ждать своей очереди пару месяцев. Так что результатов опознания не будет долго. А если возникнут трудности, то их не будет вообще.
– А что случится, если я не заявлю?
– Ничего.
– Как это «ничего»?
– Ты да я отправимся дальше по своим делам, словно ничего не произошло.