Принял и Глухов участие в споре силачей. И удачно принял. Приз завоевал даже, больше всех толкнул гирю, даром что под хорошим хмельком был — еще дома два стаканчика опрокинул, развеселил нутро.
Приз, огромную куклу с закрывающимися глазами и умеющую говорить «Мам-ма», он оставил Людмиле, та стояла с бабами перед танцевальной площадкой, смотрела художественную самодеятельность леспромхоза, а сам пошел освежиться, пивка глотнуть. День стоял солнечный, жаркий, Глухов крепко вспотел после борьбы с гирей.
Пивко продавалось в прохладе, в леске, на маленькой уютной полянке, окруженной со всех сторон черемуховыми кустами. Там на скорую руку сборочный фанерный навес поставили, прилавок из досок соорудили, вкатили за прилавок пивные бочки, между бочек кое-как втиснулась пышная, крупнотелая Зойка, буфетчица чиньвинской столовки, языкастая, оторви да брось баба — и пошла услада.
В основном перед навесом околачивались только приезжие, отводили душу, пивко в отдаленных лесопунктах не частый гость. Некоторые предусмотрительно запаслись на этот случай сушеной рыбкой.
Глухов примкнул к концу неторопливой очереди. Пиво — не водку в магазине брать. Тут все свой брат стоит, мужики, уважать заставят.
Но когда он был уже почти у цели, человек пять впереди оставалось, не больше, Зойка, нацедив с трудом последнюю кружку, громогласно объявила:
— Все, мужики. Кончилось пиво.
Мужики разумеется, хай подняли:
— Как это кончилось? Как это кончилось?.. Мы сюда зачем за столь километров приехали? Праздник называется. Не успели по кружке осушить…
— Какой по кружке? — отбивалась Зойка. — Целых три бочки выхлестали.
— А нам и десяти мало, — наседал на буфетчицу ершистый мужик с соседнего Березовского лесопункта, заядлый пивоглот видно. — Три бочки она привезла!
— Ишь чего захотел… десять. У меня их всего-то на складе… две бочки осталось. Вам же на опохмелку.
— Чиньвинцам, а не нам. Вези давай пиво.
— На чем я тебе его повезу? На себе?
— Можешь и на себе. Выдюжишь.
— Держи карман шире!
— На чем приехала, на, том и вези, — не отступался ершистый. — Где твой тракторист болтается? Живо его сюда.
Рядом, вблизи навеса, был загнан в кусты новенький голубой «Беларусь» с прицепной тележкой. Его там солнцем не доставало.
— Ромку счас днем с огнем не сыщешь, — сказала буфетчица. — Где-нибудь, поди, в лесу, с девками обнимается. Известный лизун… Ромка-а! — неожиданно на весь стадион зыкнула Зойка.
Соревнующиеся на стадионе заоглядывались, запосмеивались. Какой-то озорник отозвался: «Ау-у!». Но Ромка не подал голоса.
— Говорила я вам! — победно уперла буфетчица руки в бок. — Пейте вино, мужики. У Клавки вон портвейну много, — махнула она рукой на соседний навес.
Вызвались доброхоты найти Ромку, бойкого, разбитного парня, доставившего сюда все хозяйство Зойки.
— Да что мы… без Ромки не обойдемся? — дернуло за язык молчавшего до сих пор Глухова. — Нет среди нас трактористов, что ли?
Глухов растолкал мужиков, грудившихся возле прилавка, решительно полез в кусты, к трактору. Его образумить пытались:
— Кончай выпендриваться. Не своя так не своя машина.
Но Ивану будто вожжа под хвост попала, не слушал никого, в азарт вошел мужик. Он поднялся в кабину, запустил двигатель, лихо выкатил из кустов, давай разворачиваться. Не почувствовал, как сшиб и наехал тележкой на человека — был поглощен трактором. «Беларусь» — не С-80 все-таки, шустро бегает. Сказалась и непривычка к рулевому управлению.
И только когда ошалело закричали, заметались кругом, понял Глухов: стряслось что-то. Сдуру, с испугу дернул он трактор вперед и еще раз переехал несчастного Сашку. Черт знает, как он под колесами очутился. Не смог, видно, увернуться в суматохе.
Вот как закончился праздник для Сашки и Глухова. Одного отрезвило мигом, седых волос в голове прибавило, другого — машина «скорой помощи» увезла. У Сашки оказалась нога в бедре сломанной и ключица помята. Он шесть месяцев провалялся в городской клинике, но в поселок вернулся все же калекой.
С Глуховым они столковались без суда и следствия. Иван мог и срок схлопотать за свои выкрутасы с чужим трактором. Сошлись на двух тысячах наличными и выплатой Глуховым по Сашкиному больничному. Дорого, почти в три тысячи, стало Ивану праздничное пиво.