В итоге проспал он очень мало. Наутро он обнаружил, что получить доступ в Центр Дарвина не так сложно, как он представлял. Двое полицейских на входе не очень-то им заинтересовались и взглянули на пропуск для проформы. Прервали его аккуратно продуманную историю о том, что пришлось возвращаться, чтобы разобраться на столе кое с чем, что не может подождать, но он быстренько и осторожно и бла-бла. Просто пропустили.
– Не ходить в аквариумный зал, – сказал один из них. «Ну и ладно, – подумал Билли. – Ну и пожалуйста».
Он что-то искал, но понятия не имел что. Мешкал у реторт и раковин, у пластмассовых контейнеров с диафанированной рыбой – с невидимой из-за ферментов плотью, с посиневшими костями. Общая комната была забита стопками афиш для «Проекта «Бигль» – возвращения в те критические первые дни путешествий Дарвина, их воссоздания в плавучей лаборатории, китчево подделанной под «Бигль».
– Эй, Билли, – сказала Сара, другой куратор, которой тоже по какой-то причине дали допуск. – Слышал? – Она огляделась и понизила голос, сообщила какой-то настолько мимолетный и безвкусный слух, что тот вылетел в другое ухо еще до того, как она договорила. Самопорождающийся фольклор. Билли кивал, как будто соглашался, качал головой, как будто из-за шокирующей возможности, – о чем бы она там ни говорила.
– А слышал, – сказала она среди прочего, – Дейн Парнелл исчез?
Вот это он слышал. По спине Билли снова пробежал холодок, как прошлым вечером, когда он видел Дейна в каких-то метрах от себя, за стеклом автобуса.
– Я тут говорила с одним полицейским, который дежурит в аквариумном зале, – сказала Сара, – и он говорил, они что-то слышали с тех пор, как, ну знаешь, это случилось. Какой-то звон.
– Бу-у-у, – изобразил Билли привидение. Она улыбнулась. Но подумал он: «Это же мои галлюцинации». Его как обокрали. Полиция слышит его воображение.
Он залогинился на рабочем компьютере и стал искать-пробовать бесконечные варианты имен, которые назвал Варди, сверяясь со своей исписанной бумажкой и вычеркивая одно за другим. В конце концов он ввел интерпретации «Кубодера» и «Мори». «Ох ты ж, – прошептал он. Уставился на экран и откинулся. – Ну конечно».
Неудивительно, что эти имена так дразнили. Теперь ему стало даже стыдно. Кубодера и Мори – исследователи, которые несколько месяцев назад первыми сняли на камеру гигантского кальмара в среде обитания.
Он скачал их статью. Снова просмотрел фотографии. «Самые первые наблюдения живого гигантского кальмара в природе» – так называлась статья, как будто «Известия Королевского общества» захватил десятилетка. Самые-пресамые.
Распечатки этих фотографий висели над столом у многих коллег. Когда их только выпустили, Билли сам пришел в офис с двумя бутылками «Кавы» и предложил, чтобы сегодняшний день отныне и впредь стал ежегодным праздником – Днем спрута. Потому что эти фотографии, как он тогда говорил Леону, – просто-таки историческая хрень.
Больше всего прославился первый, который показывали в новостях. В темной воде почти на километровой глубине в глаза бросался восьмиметровый кальмар. Его щупальца расцветали, изгибаясь слева и справа от наживки на леске-перспективе. Но Билли уставился на второй снимок.
Снова спущенная леска, снова животное в зловещей воде. Но в этот раз анфас. Его поймали почти в идеальном радиальном всплеске рук, по центру – пасть. Две охотничьих конечности – длинных, с весловидными лопастями на конце – изгибались во тьму.
Взрыв щупалец. Эта фотография опровергала все теории-поклепы о том, что архитевтис – ленивый хищник, по случайности растопыривший щупальца в глубоководной летаргии, чтобы в них угодила беспечная жертва; охотник не больше, чем какая-нибудь безмозглая медуза.
Этот образ пестовали фанаты Mesonychoteuthis – «колоссального кальмара», огромного и коренастого конкурента архитевтиса. Который – мезонихотевтис – да, тоже в недавнее время представал пред объективами фотоаппаратов и камер с высоким и исторически необычным энтузиазмом. И да, это было устрашающее создание. Действительно, его масса больше, мантия – длиннее; правда, щупальца хватали не присосками, а жестокими, по-кошачьи изогнутыми когтями. Но, несмотря на свою форму, несмотря на все его ТТХ в сравнении с архитевтисом, ему никогда не быть гигантским кальмаром. Так, монстр-парвеню. Отсюда столько показухи от тех, кто его исследовал, стремившихся принизить извечного кракена в пользу своего нового любимчика: «не имеющий равных», «еще больше», «на порядки злее».