– Если потянуть вот тут, будет хлопать крыльями, – сказал Андерс.
– Круто, – ответила Коллингсвуд. – И не сломал?
– В этом и суть. – Он манипулировал краями, развернул обратно к оригинальному виду. Нажал на кнопку – раздался писк, и ящик открылся с тихим кассовым звоном.
– Неплохо, – сказал Бэрон. – Значит, подрабатываете тем, что складываете птичек из касс.
– О да, – не моргнув и глазом, отшутился Андерс. – Очень прибыльно.
– Но весят они столько же?
– Есть способ складывать как бы, можно сказать, в забываемое пространство, чтобы мир не замечал веса, пока не развернешь.
– И сколько бы вы взяли, – сказал Бэрон, – скажем, за то, чтобы сложить человека? В посылку? Которую можно отправить?
– А. Что ж. У человека много поверхностей, надо брать в расчет все. Многовато складок. Так вот в чем дело? В парне, который хотел приколоть друга?
Коллингсвуд и Бэрон уставились на него.
– Это какой-такой парень? – сказал Бэрон.
– Блин, а что-то случилось? Мужик разыгрывал приятеля. Попросил меня сложить его вместе с сыном, как книгу. Заплатил дополнительно за доставку. Сказал, что не доверяет почте. Я говорю «сказал», хотя сам сто лет доходил, что он несет, такая у него манера речи. Добраться туда было отдельным гемором, но это стоило того…
– Куда добраться? – спросил Бэрон. Андерс назвал адрес Билли.
– А что случилось? – спросил он.
– Расскажите об этом человеке все, что можете, – сказал Бэрон. Поднял блокнот. Коллингсвуд развела руки, пытаясь нащупать осадок в помещении. – И что значит, – спросил Бэрон, – «его сын»?
– Ну, у мужика, – сказал Андерс. – Который попросил его сложить. У него был пацан. Его мальчик. – Он моргнул под взглядами Бэрона и Коллингсвуд.
– Опиши их, – прошептал Бэрон.
– Мужику под пятьдесят. Длинные волосы. Попахивал, если честно. Дымом. Я даже удивился, что он смог расплатиться, заказ недешевый. А его сын был… как бы не от мира сего. – Андерс постучал по голове. – Ни слова не сказал… Что? Да что? Господи, что случилось-то?
Бэрон отступил и уронил руки по бокам, болтая блокнотом. Коллингсвуд выпрямилась, раскрыв рот и глаза. Лица у них побелели одновременно.
– Ох ты бля, – прошептала Коллингсвуд.
– Господи боже, и никаких, никаких звоночков не услышал? – спросил Бэрон. – Ни на чертову секунду не задумался, с кем имеешь дело?
– Я вообще не понимаю, о чем речь!
– Он ни хренашеньки не знает, – сказала Коллингсвуд. Ее голос надтреснул. – Этот сраный новичок вообще не рубит. Потому они сюда и пришли. Потому что он новенький. Вот с какой радости ему дали заказ – он зеленый. Они знали, что он не врубается, с кем, сука, имеет дело.
– Да с кем я имел дело? – истошно спросил Андерс. – Что я сделал-то?
– Это они, – сказала Коллингсвуд. – Это же они, да, начальник?
– О боже пресвятый! Очень похоже. Господи, очень и очень похоже. – Они задрожали во внезапно похолодевшей комнате.
– Это Госс и Сабби, – прошептала Коллингсвуд.
16
Билли проснулся. Туман, темная вода в голове – все ушло.
Он сел. Он был не в лучшей, но в форме. На нем была та же одежда, в которой он лег, но ее снимали и стирали. Он закрыл глаза и увидел океанических существ из одурманенного сна.
У двери стоял человек в спортивном костюме. Билли резко отполз на кровати – в наполовину испуганном, наполовину боевом развороте к нему лицом.
– Вас ждут, – сказал мужчина. Открыл дверь. Билли медленно опустил руки. Он вдруг понял, что чувствует себя лучше, чем за очень долгое время.
– Вы меня подпоили, – сказал он.
– Об этом мне ничего не известно, – торопливо сказал мужчина. – Но вас ждут.
Билли последовал за ним мимо декаподов и осьминогов в промышленных масштабах, выхваченных флуоресцентными лампами. Ощущение сна сохранялось, как вода в ушах. Он отставал, пока человек не свернул, потом развернулся и побежал как можно тише, ускоряясь под эхо собственных шагов. Задержал дыхание. На перекрестке встал, вжался спиной в стену и огляделся.