Бёрн завизжала, вся покрытая осколками стекла; чернила и кровь из раненой руки залили ей грудь и капали с пальцев. Чернила разбрызгались по полу, растворились в лужах разгромленного дома. Один из оружейников, вернувшись, уставился на Бёрн и на капающие с нее чернила. Билли торжествующе взревел: «Ха-а-а-а!» — и отступил на кухню.
— Коллингсвуд! — завопил он.
— Что? — донеслось в ответ.
Билли заглянул в дверной проем и увидел, что кракен двигается.
— Достал его? — кричала Коллингсвуд.
— Да. — Билли задыхался от восторга. — Я расплескал его, он…
Бёрн шептала что-то, наклонившись над аквариумом и выжимая чернила, которыми была залита, в чернила кракена.
— Вот дерьмо, — сказал Билли, уставившись на нее. — Сколько…
И мир ответил ему.
Сколько жидкого Гризамента надо, чтобы соединиться с чернилами кракена? Чтобы усвоить их?
Что-то подсказало ему: не так уж много.
Жидкая масса — Гризамент — безмолвно бушевала, растворяясь в грязи на полу. Но его помощница успела отжать в аквариум малую толику своего хозяина, впитавшего знания кракенистов. Теперь он разбухал и смешивался с чернилами кракена. Два вида чернил видоизменялись, образовывая третий.
Жидкость в аквариуме запузырилась. Спрут-зомби бился, извивался, бодал плексигласовые стенки. Его чернила кипели.
Быстро, не целясь, Билли стал стрелять в аквариум и пробил его насквозь. Разламывая секции, пули попали в плотное тело кракена. Но жидкость не вытекала из отверстий, а сохраняла форму аквариума, вопреки силе тяготения. Образовался водоворот из смешавшихся чернил, сожженного человека и писаний кракенистов. Бульканье стало смеющимся голосом.
Темная жидкость поднялась. Столб в форме человека засмеялся, выпрямился, поднял обе руки.
И начал переписывать правила.
Тут же стена, которая скрывала Билли, исчезла: не упала, не испарилась, не раскрошилась — просто ее не стало там, где она только что была, и никогда не было. Кухня сделалась частью гостиной, без раковины и посуды, залом с книжными полками, мокрыми от остатков морской воды.
Пистолет, который Билли держал в руке, исчез — Гризамент написал, что в этой комнате нет оружия.
— О боже, — едва успел сказать Билли, и чернила Гризамента написали в его сознании: «Нет!» Даже не Бог: он был теми правилами, которые писал Бог.
Оружейники спотыкались. Бёрн смеялась и поднималась в воздух, притягиваемая обожаемым боссом.
Билли чувствовал, что происходит что-то очень страшное и опасное, закрывается нечто, ранее открытое всем, — так, будто начинается новая история, измененная по чужой воле. Он чувствовал, что эта воля готова переписать небо.
Чернила собрались в шар, парящий над аквариумом. Из шара тянулись нити, принимали форму слов и изменяли мир. В воздухе писались новые предначертания.
Кракен смотрел на Билли отсутствующим взглядом. Он двигался. Содрогался. Не от испуга, видел Билли, и не от боли. Закупориваясь. Закупориваясь. Где ангел? Где герой в стеклянном контейнере?
Фиаско, полное фиаско. Билли чуть не засмеялся над этим странным словом, которое пришло в голову. Катастрофа. Полное поражение. Но в голове упорно вертелось: «фиаско».
Билли открыл глаза. Fiasco, то есть бутыль.
Это все метафоры, вспомнил Билли. Дело в убеждении.
— Это не кракен, — сказал он; чернила, ставшие богом, не расслышали, пришлось повторить, и внимание мира с удивлением обратилось на Билли. — Это не кракен, и это не спрут, — сказал Билли.
Безглазая штука в баке продолжала смотреть.
— Кракен есть кракен, — добавил Билли. — И не имеет с нами ничего общего. А это? Это — образец, экспонат. Я знаю. Я сделал его. Он наш.
Взгляд Бёрн беспокойно заметался, она закрутилась вокруг своей оси. Бутылочная магия, подумал Билли. Чернила вздрогнули.
— Дело вот в чем, — продолжил Билли, чувствуя резкий выброс адреналина, — дело вот в чем. Кракенисты считали меня их пророком после сделанного мной, но я никогда не был их пророком. Кто я есть? — Даже если это ошибка, недоразумение, даже если шутка не удастся, будь что будет. В конце концов, как выкручивались остальные мессии? — Я — бутылочный пророк. — Случайно возникшая энергия стекла и памяти. — И я знаю, что это такое.
Около Билли снова возникла раковина, в нескольких дюймах от нее вернулась на место стена. Заточенный в аквариум кракен шипел с помощью своего сифона. Стена росла.
— Это не животное и не бог, — заявил Билли. — Он не существовал, пока я не стал за ним присматривать. Это мой экспонат.