— Все же думают, что кракена забрали вы, разве нет? — сказал Билли.
Все уставились на него.
— Каждому понятно, что мы не стали бы этого делать, — ответил тевтекс. — Он не наш. И ничей.
Да, эти ни за что не умыкнули бы кракена, асимптоту их веры.
— Что же вы хотите делать? — поинтересовался Дейн. — Говорите, нам надо разобраться в ситуации? Но нам надо охотиться. Мы сможем освободить его от сил зла.
— Хватит, — сказал тевтекс. Остальные замолкли. — Разве вам не приходит в голову, что это испытание? Вы в самом деле думаете, что Бог… нуждается в спасении?
Билли впервые увидел, что он держится как подлинный глава церкви.
— Разве вы не помните свой катехизис? Какая фигура на доске самая сильная?
— Самая сильная фигура — это Кракен, — после долгой паузы сказал Дейн.
— Почему?
— …Движение, которое представляется отсутствием движения.
— Действуйте так, словно понимаете, что это значит.
Мур поднялся и вышел. Билли ждал, наблюдая. Вышел и Дейн. Прихожане, один за другим, покидали комнату.
Глава 20
Штаб-квартира ПСФС — средних размеров комната — была обставлена дешевыми креслами и офисной мебелью из «Икеи». Коллингсвуд не объявляла ни один из столов своим и вообще редко ими пользовалась, предпочитая работать с ноутбуком в глубоком кресле.
— Что такое с нашей злобной задницей? — обратилась она к Бэрону.
— А кто сегодня у нас злобная задница? — осведомился тот.
— Варди. С тех пор как заварилась эта каша со спрутом, он стал тише и злее обычного.
— Думаете? А по-моему, он всегда был такой.
— Нет. — Коллингсвуд подалась к экрану. — Чем он вообще занимается, кстати?
— Влезает в шкуру спрутопоклонников.
— Ясно. Значит, дрыхнет.
Коллингсвуд приходилось видеть, как работает Варди. Он рыскал по всему Лондону, допрашивая неформалов, проводил огромную работу по онлайновому тралению. Иногда с исступленной сосредоточенностью он шел по следу от книги к книге, прочитывал абзац в одной, бросал ее и хватал другую из осыпающейся груды у себя на столе, а то вдруг вскакивал, находил на полках третью и читал ее по пути обратно: когда он снова садился, с книгой уже было покончено. Казалось, он обнаружил целостную увлекательную историю, доставленную контрабандой по кусочкам в бесчисленном множестве книг. А еще Варди медитировал — бывало, подолгу сидел с закрытыми глазами, обхватив руками подбородок и порой раскачиваясь. Такой транс длился от нескольких минут до часа.
«Как по-вашему, что скрывается за всеми этими костями панголинов?» — мог спросить его Бэрон, имея в виду новосозданную причудливую секту, или: «Есть догадки насчет того, что жрица разумела под “кровяным клеем”?», или: «Где, по-вашему, могли они принести в жертву мальчика?»
«Не знаю в точности, — отвечал Варди. — Есть пара идей. Мне надо подумать». И его коллеги притихали, а Коллингсвуд, если была в комнате, строила рожу — ну и задница, мол, — а иногда притворялась, что собирается плеснуть в него кофе, и тому подобное.
В таком состоянии Варди пребывал долгое время, потом открывал глаза и говорил: «К панцирю это никакого отношения не имеет. Панголины, они двуногие. Вот в чем все дело. Вот почему похитили танцора…» Или: «В Гринфорде. Ну конечно. Где-нибудь в раздевалке неработающего бассейна. Быстрее, времени мало».
— Он никак не может продвинуться с этим спрутом, — заметил Бэрон. — Когда я в последний раз его видел, перед ним лежали заметки о консервации Арчи и куча статей о метаболизме спрутов. А еще несколько брошюр о плавании «Бигля».
Коллингсвуд задрала брови.
— Я ни черта не могу разнюхать о том деле в Путни, — сказала она. — Слишком много всего происходит. Долбаный спрут всех довел до края. Вы не поверите, сколько чудил сюда названивает.
— Как же вы управляетесь?
Коллингсвуд издала непристойный звук.
— Идите подальше, шеф, — сказала она.
Рассказывать Бэрону о новом навязчивом кошмаре — ее выбрасывали из машины, мчащейся прямо на кирпичную стену, — Коллингсвуд не стала.
— Но оно определенно по нашему ведомству, это дельце в Путни?
— Да уж, никак не отвертеться. Этакие синячища.
На каменистом берегу нашли безжизненное тело, неприличными толчками колышущееся в приливной волне. Это оказался журналист, специализировавшийся по трудовым отношениям, — его, видимо, забили насмерть. Дело передали в ПСФС после того, как патологоанатом указал, что четыре обширные раны на груди мужчины немного смахивают на след от одного-единственного удара невозможно огромного кулака.