Выбрать главу

– Я писала про капитанов уже четыре раза, – отмахнулась от него Юмо.

– Хоть двадцать, если хорошо выходит.

– Какое там хорошо. Я… н-новое придумать хочу. Ищу, ищу… и-и… не находится ничегошеньки, – размазывая слёзы по щекам, всхлипывала Юмо.

– Дитя, – Кракозябра развёл отпочковавшимися от шарообразного тела руками. – Интересно, а что ты искала, когда была маленькой?

Юмо вздохнула, потёрла припухший нос и сказала:

– Наверное, искала людей.

– И как, нашла?

– Ну да, много кого. Тебя вот тоже.

– Кракозябра не людь, – вставила учёный клюв Совушка.

– Кракозябра людее любой люди, – возразила Юмо.

– Правда? – Крако покраснел, принял форму сердца и начал ритмично пульсировать, уставившись на хозяйку преданными синими глазами.

Юмо была тронута до глубины души, но не успела набрать полную грудь воздуха, чтобы сказать подходящие моменту слова, как сверху обрушился недремлющий Штамп и раскляксовал сердечную Кракозябру в дорожной пыли.

– Бом! – сказали громоздкие напольные часы с полустёртым циферблатом. Из них выскочила Мышь, чихнула двенадцать раз, вытерла мордочку клетчатым платочком и пожаловалась на насморк. Совушка вручила ей кусочек сыра, посоветовала постельный режим и постаралась незаметно перевести стрелки часов назад.

– Даже не пытайся, – остановила её Юмо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Безобразие! Расчихались тут, с мысли сбивают, – возмутился граф О'ман. Вызванный его голосом вихрь промчался над головами присмиревших друзей и едва не задул огонь в камине, у которого обычно, мерно покачиваясь в кресле-качалке, граф проводил свои дни в мыслях о вечном. Стало тихо. Граф медленно повернулся, поправил крахмальную манишку и пронзил дрожащую Мышь острым как шило взглядом.

– Простите, мы больше не будем, – грудью заслонив несчастную, картинно расшаркался Кракозябра.

– С вас станется, – буркнул граф, заметил Юмо и, мгновенно меняясь в лице, приподнял высокий цилиндр. – Моё почтение, хозяйка.

– Здравствуйте, – кивнула Юмо. – Не сердитесь, граф. Мышь простудилась, вот и чихает.

– Простудилась она. Хотите знать, почему? Эта безмозглая серость вечно сидит у двери в ожидании вас. Из реальности, между прочим, сквозит. – Высказавшись, граф О'ман бросил на чайный столик белоснежную перчатку, взял в руки перо и продолжил писать в толстой тетради, где разместились избранные главы его новейшей философской системы. Будучи убеждённым, что когда его гениальные мысли дойдут до человечества, несправедливый реальный мир навсегда изменится к лучшему, граф втайне надеялся, что Юмо согласится стать проводником всемирного блага. В отместку, он время от времени почитывал её бредовые рассказы. Если случалось, что граф лестно отзывался о том или ином сочинении хозяйки, Юмо бралась и переписывала опус заново, или откладывала в сторону до лучших времён.

– Не вздумай, – шикнула Юмо, увидев, что Крако собрался выпасть на графа в защиту Мыши. – Времени осталось с Совушкин нос, не будем тратить его на ссоры.

Крако превратился в уменьшенную копию графа, взлетел на донце его цилиндра и стал раскачиваться в кукольном кресле, скорчив серьёзную мину.

– Не стыдно? – едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть, нарочито громко спросила Юмо.

Мышь мелко затряслась, Совушка упала под стол.

– Кыш! – согнала проказника Юмо. – Значит так, раз ничего не придумывается, идём редактировать «Кочергу». Её берут в журнал, а у меня там ещё кот валялся.

– Прогоним текст на орфографию? – показалось над столешницей пенсне Совушки.

– Нет, давай по старинке.

Коротко ухнув, Совушка выудила из ящика стола склянку с надписью «Настойка Розенталя», накапала в ложку и дала выпить хозяйке, потом взяла в лапки мешочек знаков препинания, вспорхнула Юмо на плечо.

– И тоже с вами пойду, – вызвался Крако.

– Давай, может, за работой я выдумаю тебя снова.

Кракозябра быстро утрамбовался в широкий карман передника Юмо, выставив наружу любопытный глаз. Под ноги шагающей хозяйке легла широкая утоптанная тропинка. Пока шли, легкий ветерок весело раздувал пышную юбочку, а смешливое солнце украшало веснушками курносое личико Юмо. Позади, оставляя липкие розовые следы, угрюмо семенила Тявка, за ней  скакал Штамп. Немного погодя на горизонте показался яркий домик с люком вместо двери и торчащей из крыши кочергой, зажатой в трёхпалой зелёной руке.

– Хозяйка, хозяйка, а кто придумал тебя? – зашевелился в переднике Крако.

Юмо растерянно пожала плечами, сказала: