— Я долго спала, — сказала та, и голос её был похож на вой ветра в трубе, вой китов подо льдами, вой волка в снегах. — И была слаба. Но вы накормили меня. — В глазах её отразилась луна. — Теперь я поела. Хорошо. Но мало.
Сивар запоздало понял, что нет никакой луны, что холодный огонь горит в лютой, древней глубине этих глаз.
— И да, — сказала она. — Правила, как я вижу, не менялись со времён, когда я была молода. Оставим их. Каждый год я буду приходить к вашему жертвенному дереву. За одним мужем.
Сивар думал, что испугаться сильнее не может, но оказалось, предел наступил только теперь.
— Ты, — она ткнула Хриса в грудь ледяным пальцем; — Иди расскажи остальным, что жертва принята. До Нового Года.
— А ты, — услышал Сивар прежде, чем ледяной свет поглотил его, — а ты будешь моим мужем в эту ночь. Но я всё ещё голодна, так что ласки пропустим и перейдём к ужину.
Сивар закричал бы, если бы мог.