— Боже ты мой, да позволь я себе думать так, как вы, я б не смог произвести больше ни одного ареста, — ответил Крамнэгел.
— Не говоря уже о том, что я просто спятил бы.
Арни печально улыбнулся: — Вот поэтому, надо полагать, вы и стали полицейским, а я — психиатром.
Крамнэгел не был настроен идти на компромисс.
— Не знай я, что вы — психиатр, — заявил он, — точно бы решил, что вы еще дурнее тех шальных буддистов, которые незаконно вперлись на автостоянку «Леверетт корпорейшн».
— Наши мнения всегда формируются нашими способностями и нашими темпераментами, Барт. Вы — максималист. Вам подавай все сразу. Если в январе вы произвели пятьсот арестов, то в феврале вам хочется улучшить показатели.
— Так ведь оно и естественно.
— Пожалуй, да — для вас. Но если мне удалось разобраться хотя бы в единственном мотиве или в комплексе мотивов поведения одного пациента в январе, я едва ли могу надеяться на подобную удачу в феврале.
— Знаете, что с вами неладно, Арни? Вы просто паршивый пессимист.
Арни больше не улыбался. Казалось, он боролся с обуревавшими его противоречивыми чувствами. Наконец он заговорил снова: — У меня был сын, Барт.
Шпиндельман встрепенулся, но Арни успокоил его быстрым движением руки.
— А я и не знал, — сказал Крамнэгел, чувствуя, что разговор вот-вот коснется какой-то трагедии.
— Поскольку наша беседа носит доверительный и неофициальный характер, я не вижу для вас необходимости помнить о ней впоследствии…
— Я сразу же забуду о ней, — тихо пообещал Крамнэгел.
— Но прежде, чем я расскажу вам… Послушайте, Барт, в чем, на основании вашего опыта, вы видите основные источники детской преступности?
— Я бы сказал, в развалившихся семьях, в отсутствии контроля со стороны родителей.
— Да, да… Вечные клише. Условный рефлекс. Всему виною развалившиеся семьи.
— Ну есть, наверное, и исключения.
— Еще бы им не быть. У нас вот была семья просто идеальная. Бернард — мой сын, его мать и я были в наилучших отношениях. Все было как надо. Любовь, привязанность, чувство юмора, взаимное уважение — все, что хотите. Если и встречаются благословенные семьи, то наша семья была именно такой. Он играл в футбол, как молодой бог, был обручен с милой девушкой, все само шло ему в руки. Но потом… — Голос Арни оборвался. — Потом… Возможно, и чересчур стабильное воспитание имеет свои пороки… Наверное, юноша чувствует себя слишком примитивным, не вписывается в общую картину… А страдания и бунтарство обладают, наверное, в сегодняшнем обществе терапевтическими свойствами — не знаю. В общем, в один прекрасный день он просто исчез. Ушел из дому — вот и все. И не спрашивайте меня больше ни о чем, я все равно больше ничего не знаю.
— Где же он сейчас? — спросил Крамнэгел, обескураженный столь неожиданно оборвавшимся рассказом.
— Не знаю.
— Но он жив?
— Кто же знает?
— Но это смехотворно. Вы можете найти парня. Полиция объявила розыск?
— О, разумеется. Несколько лет назад. Еще до того, как мы перебрались в Город. Все это произошло в Небраске, когда я работал в больнице Омахи.
— То есть он просто вот так взял и испарился?
Арни кивнул. — Но теперь, — спокойно вымолвил он, — теперь я, пожалуй, не хочу уже знать, жив он или умер. Если он захочет вернуться, пусть сделает это сам, по доброй воле и по собственному желанию, если он на них еще способен. Я вынужден заключить, что он оказался вне общества. И вот что я хочу вам сказать, Барт: все, что я в своей жизни делаю, — это просто молчаливый призыв к нему… призыв вернуться… уразуметь, что я не филистер… что я отчаянно пытаюсь понять мир, который я так щедро подарил ему… и что, если он захочет упитанного тельца, телец ждет его, ему стоит лишь попросить… но если — что весьма вероятно — он предпочел бы, чтобы телец остался живым… Что ж, я соглашусь и на это… — Помолчав немного, Арни добавил с мучительным усилием: — Так что, Барт, вы теперь и сами понимаете, что не к тому лицу обратились за помощью.
— Ну, этого я не пойму, — начал было Крамнэгел.
— Я помогу вам только в одном случае: если вне общества окажетесь вы.
Крамнэгел лишь покачал головой.
Стремясь разрядить атмосферу, Шпиндельман бурно ворвался в разговор:
— Вот вам ирония судьбы, Барт, ирония и полный парадокс. Я — плохой отец и всегда был плохим отцом. Детей я не понимаю, никогда не понимал и не пытался понять. Их незрелость нагоняет на меня тоску. Вечно несут чушь да еще пробуждают в женщинах все самое худшее. С полным на то основанием могу сказать, что детей я ненавижу. И тем не менее у меня их четверо — исключительно по недосмотру. Ну, сейчас им уже за двадцать, так что они становятся более или менее сносными людьми. Однако я никогда не уделял им своего драгоценного времени ни на секунду больше, чем требовалось. Я считал нужным предложить им лишь одно — мой собственный пример. И, видимо, этого хватило. Говард уже кончает юридический, Эрнест там же на втором курсе, Лютер собирается поступать туда же, а Сильвия… Ну, Сильвия — девушка. Она обручена с Лайонелом Уэйфлешем, одним из самых толковых парней в фирме «Левинс, Коннор, Якобович и Лехман». Нельзя, Барт, просто никак нельзя осложнять дело любовью, заботой, вниманием — всей этой личностной дребеденью. Нельзя — это роковая ошибка. Держите свои чувства при себе и тратьте их только на женщину, с которой крутите в настоящий момент. А начни вы только размазывать нюни, как масло на бутерброде, — накличете беду, и поделом вам будет. Половиной всех своих бед люди обязаны тому, что не умеют контролировать разумом свои эмоции. Все думают, что запасы человеческой доброты и терпения беспредельны. Но это отнюдь не так. И все верят, что принадлежность к роду человеческому обязывает их беспокоиться чуть ли не обо всем на свете. Однако это отнюдь не так. А хуже всего то, что каждый считает себя личностью исключительно значимой и глубокой. Какое заблуждение! Большинство людей вообще стоят не больше, чем те химические вещества, из которых они состоят. Посмотрите на себя, Барт, на ревностного служаку-полицейского. Ну что вы печетесь о репутации полицейского управления? Что оно, черт его дери, сделало для вас хорошего, чтобы заслужить такое участие с вашей стороны? Что оно вообще вам дало, кроме неприятностей, головных болей да еще, наверное, и язвы в придачу?