— Грамотно расставил, — подошел Верат и указал мне сначала на утес над бамбуковой рощей, где маячила чья-то голова, потом на дерево в другом конце долины — там в ветвях тоже кто-то сидел.
— Ну и в роще девушек охраняют, — заметил Эйкон. — Там Люпин с копьем. Хотя он, мне кажется, больше заинтересован в каких-то поросятах. Один из них, кстати, жарится на вертеле.
— Это поросячья мама, — поправила его Рябина. — Ее дети разбежались. Люпин хочет одного поймать и выдрессировать.
Я не выдержал и тяжело вздохнул. Похоже, девушки с детьми вполне справлялись и без нас. С одной стороны, как-то даже обидно, с другой… разве лучше, если бы они сидели тут голодные, холодные и ныли в три ручья, требуя внимания, уважения и плюшек?
Ладно. Надо все же пойти и самому убедиться, что с Ортикой все в порядке. В какой палатке она там? А!
Чего я не ожидал, так это громкого визга и лохани с водой, которую выплеснули прямо мне в лицо, когда откинул полог. А я, между прочим, нарочно громко шел и даже покашлял, прежде чем приблизиться!
— Ой, это Нарцисс. Отставить тревогу, девочки, — заявил до боли знакомый голос, пока я отплевывался и протирал глаза.
Вот опять же, не знаю, благодарить за это или обижаться. То, что мне сотни лет, не значит, что я не мужчина, демоны побери этих голых коз! Голых! Совершенно! И мокрых.
Я так поспешно задернул полог, что даже не успел сосчитать, сколько всего женщин плещется в этом шатре. И так в глазах зарябило от пышных форм и прочего богатства. А сейчас я даже не могу магически контролировать реакции тела.
Надо бы вспомнить что-нибудь не особо приятное. Точно! Дневник того демона в самый раз. Заодно и аппетит на время пропадет, чтобы можно было дождаться кабанятины.
— Цветочек? — Полог снова немного отодвинулся, и из палатки высунулась голова Ортики. Мокрые волосы облепили длинную стройную шею и вились темно-рыжими ручьями по белоснежному плечу, стекая на... Да они издеваются, что ли?! Одна конкретная девчонка издевается! — Быстро вы. Но я все равно успела соскучиться.
И улыбнулась. Так улыбнулась, что у меня дыбом встало ВСЕ. Вообще все.
— Ты чего? Ранен? — встревожилась эули, высовываясь из палатки еще больше и глядя, как я сажусь на ближайший камень, закидываю ногу на ногу и вообще весь стараюсь завязаться в этакий непринужденно-незаметный узел. Вот вроде взрослая же женщина, а все равно провоцирует.
— Иди оденься, бесстыдница! — рыкнул я на нее, непроизвольно следя за очередной шаловливой каплей, что скатилась по пряди волос на шею, а затем, будто завлекая, юркнула в ложбинку между грудей.
— А-а-а... — Она разулыбалась, как настоящая лиса, повела плечом и все же сжалилась: нырнула обратно в шатер. Уф-ф-ф… Кстати, кто им воду таскает? Не Рябина, это точно. Седрик? Р-р-р-р!
— Ты чего там рычишь? — Уши у голой козы как у все того же довольного слона — большие и широко распахнутые. Все слышат, когда не надо.
— Кто таскает вам воду? — все равно не скрыться, так лучше прямо спросить.
— А-а-а-а... — снова многозначительно протянули внутри, и шатер заполнился женским многоголосым смехом. Сколько же их там внутри? — Никто. Водичка к нам сама бежит!
— Вы с ума сошли?! — Я аж взвился, забыв обо всех физиологических проблемах. — Не сметь применять водную магию! — и снова ринулся в шатер, чтобы остановить возможную катастрофу.
Глава 9
И. о. Ортики
— И нечего ругаться. — Я бережно поцеловала ссадину на лбу цветочка. — Ну кто ж тебе виноват, счастье мое, что ты не веришь в силу бамбукового прогресса?
— Бить было не обязательно, — скривился недовольный Нарцисс, но отстраниться даже не попытался и покорно ждал, пока я высушу ему волосы полотенцем.
— Да кто ж виноват, что Омела засмотрелась на твою палатку в штанах и уронила ковшик?
— Ковшик?! Эта дура надела мне на голову таз с водой!
— Ну, не преувеличивай… откуда у нас таз? Просто бам…
— Я даже слышать ничего не хочу больше о бамбуке! — взвился цветочек. Пришлось ловить, снова целовать и под шумок стаскивать с него мокрую рубашку.
— К восточным долинам тебя подпускать нельзя, это я уже понял, — проворчал он минуты три спустя, когда немного успокоился. — Водопровод из бамбука, мать твою… я очень уважаю. Это же надо было додуматься!