Но пора идти — скоро обед — не хотелось бы опоздать. Правда… потом очередная практика, но куда от неё денешься?
Гоня из головы мысли об учёбе, я направилась к дому Адэра.
Надо будет, кстати, написать маме. А то я уже неделю не шлю вестей.
Выйдя из леса на холм, я окинула взглядом низину, где лежал город. Всё то же что я уже видела: маленькие домики, улочки, а напротив, на другом холме, руины старого замка. Башня и немного стен. Теперь некогда величественное сооружение вмещало дом аптекаря-врача. Там я не была ни разу.
Кстати, интересно, Адэр вызывал сегодня Крапивника? Ему с утра опять было плохо. Настолько, что он даже отложил занятия на послеобеденное время.
Я спустилась к городу и ускорилась — часы на ратуше сообщали, что до обеда оставалось совсем недолго. Что-то я припозднилась — стоило уйти на главу раньше.
Почти бегом добравшись до дома, я влетела в столовую и рухнула на стул. На часах — без пяти. Кто молодец? Я молодец.
Кассандра принесла посуду и, расставляя, предупредила:
— Ему опять плохо.
— Занятий не будет?
— Сказал, будут. Я тебе просто говорю, что его не стоит сегодня лишний раз нервировать. Крапивник с ним даже ругаться не стал сегодня. Решил, что пару часов работы повредят меньше одной ссоры.
— Он приходил? — уточнила я без особого интереса. Мы иногда пересекались с папиным сослуживцем, но толком не разговаривали, ограничиваясь дежурным диалогом из трёх реплик: «Привет. Как дела?», «Здравствуйте. Нормально. А у Вас?», «Нормально».
— Приходил.
В столовую зашёл Адэр. Кассандра отправилась за обедом.
— Вы уже здесь? Отлично. Сегодня продолжаем движение энергии.
Я молча кивнула и придвинула к себе миску, куда Кассандра уже налила суп.
Быстро разделавшись с диетическим варевом, я поднялась в кабинет и заняла место за столом.
Практика давала о себе знать — маленький шар энергии на тонкой ниточке, связующей его с источником, я могла держать без рвоты и тремора. Но от мысли, что сейчас придётся пыжиться, в попытках заставить энергетический шарик двигаться в пространстве, мне заранее становилось тошно. Что же будет, когда начнётся плетения и артефакты…
— Что ж… давайте приступим, — Адэр вошёл в кабинет и тяжело опустился на кресло.
Он очень плохо выглядел, но имел очень много свободного времени. Поэтому никогда не упускал ни единого дела. Даже самого ненужного. Моё обучение не было исключением.
— Практикуйтесь.
Я призвала шарик. И сосредоточилась на нём. На мысленные приказы о перемещении сгусток реагировал слабым дрожанием. Не более.
Адэр достал платок и протёр выступившую на лбу испарину.
Обратив на это внимание, я чуть не упустила шар. Заметив мою несостоявшуюся оплошность, старик упрекнул:
— Внимательнее. И приказывайте увере… ре… — Адэр несколько раз судорожно вздохнул, непроизвольно поднося руку к сердцу.
Шар у меня в руках задрожал — я почти перестала о нём думать.
Старик зашёлся в кашле, зажимая рот платком. Чуть уняв приступ, старик убрал от лица ткань. На ней остались пятна крови.
В одно мгновение проснулись страшные воспоминания, а рядом прогремел хлопок. Сгусток энергии разорвался.
Адэр дёрнулся, снова кашляя и хватаясь за сердце. Свободной рукой он нервно указывал на дверь, с паникой в глазах, пытался что-то произнести.
В проёме уже появилась Кассандра.
— Джимми, Джимми, беги за Крапивником!
…
12. Луна.
…
Кассандра бегала туда-сюда, относя в комнату Адэра разнообразные вещи, Джимми был где-то наверху, а я сидела в гостиной на диване. Рядом уже пятнадцать минут валялась серая жилетка из рогожи. Сверху едва слышно раздавались голоса, а большие часы в углу комнаты отстукивали секунды.
Вдруг наверху раздался визг Кассандры. Я съёжилась.
Вскоре послышалась возня, шаги, негромкое бормотание Джимми и рыдания Кассандры. Судя по звуку, эти двое вышли в коридор и зашли в кухню.
А к гостиной продолжали приближаться шаги. Очень скоро в дверях возник аптекарь.
На мгновение задержавшись на входе, он приблизился к дивану и, набросив на себя жилетку, сел на противоположный от меня конец дивана.
— Ты в кого по части проявления эмоций? В маму, в папу?
Я всхлипнула. Даже не знаю, когда начала плакать.
— Он умер, да?
Аптекарь кивнул.
Я подняла на диван ноги и, обняв колени, уставилась в стену. Нельзя сказать, что я так уж к нему привязалась, но понимание смерти не может быть радостным.
Крапивник откинулся на спинку дивана и запрокинул голову.
— В отца, — негромко констатировал он.