— Ты хотела сказать запьём, — выдавила я.
— Не-а, именно отметим.
Так… главное спокойствие… Главное, не включать истеричку-алкоголичку. Вспомни последнее похмелье, Пацифика.
Я задержала дыхание. Пять, четыре, три, два, один…
Выдохнув, я заставила себя опустить глаза к письму:
— «Скорее всего, ты его знаешь, потому что вы ровесники, но он учился на светлом (он тебя помнит) и служил с папой в пустынях после академии. В Трое-Городе городе он одновременно врач и аптекарь. Заодно имеет научную степень по магическим болезням.
В целом, он ничего, хоть и со своими тараканами в голове, поэтому я продолжу обучение у него. У меня, кстати, прогресс. Получилось сдвинуть энергию с места.
Луна»
— Вот, видишь, профессор, доктор, папин друг и просто хороший дяденька. Луна в надёжных руках.
— А чему ты радуешься? — хрипло поинтересовалась я. — С чего вдруг он взял её на обучение? Ты можешь объяснить, что у него в голове? Я вот не понимаю.
— А что? Думаешь, он тебя ненавидит и хочет отомстить через ребёнка?
— Нет, это вряд ли, но всё-таки… Обиделся, ушёл, а теперь вдруг возится с Луной.
— Не забывай, что Роланд для Крапивника — хороший друг, который спас ему жизнь, и что Луна — милый маленький ребёнок в трудной ситуации. По-твоему, при таком раскладе, все его мысли будут исключительно вокруг тебя вертеться?
Я нахмурилась. Это было совершенно верное размышление, но высказано было в такой категоричной форме, что капризный ревнивый голосок в голове начал ворчать.
Я сделала глоток кофе, заставляя внутреннего демона заткнуться, и кивнула:
— С этим согласна. Но радоваться тут всё равно нечему.
— На твоём месте, я бы написала одно письмо дочке, а второе Эду, — подруга подмигнула и потянулась к печенью. — На чём я остановилась? Ах, да, на ремонте.
Я спрятала письмо в карман и сосредоточилась на подруге. Просто не думать. Думать в данной ситуации — абсолютно лишнее, как и действовать. Надо просто успокоиться и попить кофе. Вечером подумаю над всем этим.
…
28. Пацифика.
…
— Здравствуй, мам, — поздоровалась я, как только дверь моего родного дома открылась, позволяя увидеть престарелую мать.
— Здравствуй, — она сделала шаг в сторону, открывая проход в дом. — Что это ты без предупреждения? Что-то случилось?
— Да не, всё хорошо, просто нужно найти одну книгу.
— Это какую же? — мама закрыла дверь.
— По высшей магии.
— Подожди, ты часом не про ту, которую твой отец подарил…?
— Да, Эдмунду… — кивнула я, понимая, что внезапный интерес к книге, забытой несостоявшимся зятем, вызовет у родителей вопросы, на которые придётся ответить.
— Она на чердаке, — мама прищурилась. — Я тогда займусь ужином. Папа вернётся с работы где-то через час. Посидишь вечер с нами, расскажешь какие у тебя новости. Какие у Луны.
Мы с матерью прошли в столовую, где в буфете лежал ключ от чердака.
— Вот он, держи, — мама дала мне ключ.
— Спасибо, — кивнула я и отправляясь к лестнице.
Пыльный чердак встретил меня тяжёлым застоявшимся воздухом. Я заперла дверь и распахнула окно, избавляясь от не лучшего «приветствия». Хорошо бы здесь убраться, да только зачем? Сюда заглядывают пару раз в год. И то ради коробки с зимними вещами.
Я подошла к большому шкафу и открыла скрипучую дверцу. Этот шкаф хранил амулеты-носители и памятные вещи. Мама сентиментальна — она хранит всё, что прагматичный отец не успевает выкинуть.
На верхней полке стояла большущая коробка. Туда были спрятаны все вещи, оставшиеся после расставания с Эдом. Придётся порыться в этих воспоминаниях.
Книга, которую я искала, не была нужна никому в нашей семье, потому и лежала тут все семнадцать лет. Половина из нас не поняла бы в ней ни строчки, а вторая половина — это мои малолетние племянники, не умеющие читать.
Я спустила коробку на пол и развязала бечёвку.
Внутри на самом верху лежала аккуратно сложенная рубашка. Со временем молочно-белая ткань пожелтела и начала источать неприятный запах. Что-то не припомню, стирала ли я её, прежде чем убрать.
Помню, я часто брала у Эда одежду. Конкретно эта рубашка валялась где-то среди моих вещей в день, когда Эд пропал. Тогда она ещё пахла одеколоном и средствами для волос.
— Да, точно, я её не стирала. Неудивительно, что она воняет. Так стоп… — голову вдруг посетила спонтанная мысль.
Мы с Эдом почти полгода жили у него, не состоя в браке. При том, что нам было по шестнадцать-семнадцать лет. Законом это не запрещено, но немалая часть общества, особенно возрастная, порицает такое поведение. Тем не менее, нам ни разу не попался человек, который открыто бы высказал своё «фи».