Он, кажется, не поверил, что всё в порядке. Вряд ли мне удастся убедить его, как, впрочем, и вытравить из характера некоторую рассеянность.
— Кстати, я тут взялся разбирать шкафы. Посох ведь надо обрабатывать, добавлять кристаллы и прочее. Когда отдохнёшь, присоединяйся.
— Я отлично себя чувствую.
Учитель разлил обед по мискам и поставил на стол. В след за ним чай и печенье.
— Долго я проспала?
— Часа три, — пробуя суп, ответил Эдмунд и принёс соль.
Пообедали мы быстро. Часть шкафов уже была разобрана, но оставалось ещё несколько, где в груде книг и хлама скрывались необходимые инструменты и детали.
— Тебе вон тот, а эти два мне, — поделил фронт работ учитель.
— Там ещё тумбочка, — я указала на маленький кубик возле шкафа.
— Эм… тумбочка. Там амулеты-накопители и ещё какой-то хлам. Амулеты без меня не трогай, а в остальном можешь копаться.
— Хорошо.
Мы разошлись каждый в свою сторону.
Я села на пол и выдвинула первый из четырёх ящиков в основании шкафа. Он был забит книгами. Художественными.
Во втором кроме книг обнаружился так же свитер. Полосатый. Чуть меньшего размера, чем был на учителе утром. Шапочка и в цвет ей малиновый шарф.
Заглянув в ещё два ящика, я не заметила ровно ничего интересного. Не желая вставать, чтобы заглянуть в шкаф, я подвинулась к тумбочке.
За одной единственной дверцей было сокрыто две полки. Верхнюю почти полностью завалили мешочки и коробки с накопителями, на нижней же лежала парочка книг, чайник, свёрнутые листы плотной бумаги и какой-то непонятный свёрток.
Я вытащила его на свет. Старая бумага в качестве обёртки. Лёгкий. Что бы там могло быть? Вряд ли что-то настолько лёгкое может потребоваться мне при изготовлении посоха, но узнать, что внутри, было просто любопытно. К тому же Эдмунд запретил трогать только артефакты. Так что…
Я потянула конец бечёвки, узел-бантик развалился. Из под слоя пыльной жёлтой бумаги показался лёгкий голубой шарф. Шёлковый. Под ним лежали вскрытые конверты и бумажки, исписанные идеальным каллиграфическим почерком.
Не думаю, что мне можно их читать. Скорее всего, Эдмунд просто забыл, что они здесь лежат, и, если я спрошу, запретит читать. Но…
— Кажется, я не очень воспитанный человек, — шепнула я, разворачивая первую бумажку.
Первое письмо, которое я взяла было с неровным краем.
«Мой милый Эдмунд,
Не знаю когда, но уверена, ты вернёшься и найдёшь эту записку.
То, что случилось — исключительно моя вина. Я наговорила ужасных глупостей и не смогла помочь тебе в трудную минуту, хотя не так много должна была сделать.
Не думай, что я не понимаю, насколько тебе было тяжело, но и ты постарайся понять, мне было больно видеть, что с тобой творилось.
Я просто хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, мой милый Эд.
И по поводу подписей… я буду даже рада, если ты однажды не вспомнишь от кого записка. Меньше помнишь — спокойней спишь».
Я подняла глаза на учителя. Он перекладывал возле шкафа какие-то тряпки, ворча себе под нос.
Листочек вернулся на место. Я вынула несколько маленьких бумажек с записками: «Сходи на рынок за…», «Не успела ничего приготовить. В шкафу есть печенье», «Не забудь про вечер», «Повесь уже зеркало, Эд!» и десятки подобных.
— Эдмунд.
— А? — он вынул из шкафа большой рулон ткани. — Смотри! Я его лет пять назад по дешёвке купил. Нужно?
— Нет. Я хотела спросить…
— Ты зря отказываешься. Платье будет шикарное. Я бы не отказался, но шить не умею. А ещё я не любитель платьев. По вполне очевидным причинам.
Секунда задумчивости. Я уже собиралась заговорить, но Эд едва различимо заворчал себе под нос, вынимая из шкафа что-то ещё. Теперь он говорил не со мной, а просто ворчал, как дед.
— Вообще не понимаю, почему женщины должны носить платья. Не практично и ноги не подчёркивают.
— Тебе это нужно? — я подняла шарфик.
Улыбка на лице мага-отшельника разгладилась:
— Где ты его взяла?
— В тумбе вместе с записками лежал, — я продемонстрировала одну бумажку.
— Не тронь письма! — бросив рулон, Эдмунд заспешил ко мне. — Это тебя не касается.
— «Если ты не умер от количества съеденной вчера клубники (да, я очень зла), сходи на рынок, купи ещё», — я успела прочитать записку. — Ты был женат?
— Нет, — учитель выдрал у меня из рук бумажку. — Что ты успела прочитать?
— Пару бытовых записок. Но ведь это писала девушка.
Он быстро сложил все, пряча адреса и имена, но пытаясь завернуть, нечаянно порвал старую бумагу. Выругавшись, прикрыл кучку бумаг остатками свёртка и отправился вверх по лестнице, регулярно оглядываясь, чтобы проверить, не трогаю ли я записки.