Выбрать главу

— Плыви к берегу и береги ребёнка, — сказала мама и няня, как могла, гребла одной рукой к берегу, положив Мави себе на живот. Няне помогли рыбаки, заметившие её с берега, а маму неделю искали в реке, но так и не нашли.

От воспоминаний Мави потеряла контакт с рыбой треш и та снова вильнула в сторону. Мави улетела в воду, которая освежила тело и смыла слёзы на её лице. Раскинув руки в стороны, Мави легла на воду, которая медленно несла её по реке, а она наблюдала за голубым небом и несущимися по нему комковатым облакам.

Внезапно перед глазами Мави замелькала погружённая в серебряные искры голубая, как небо, бабочка. Искристая пыль медленно опускались вниз, и Мави подставила ладошку, чтобы поймать блестящую канитель. Рядом шлёпала лапами Третила. Неожиданно она выбросила к ладошке свой длинный язык и Мави вскрикнула от боли – ладошку обожгло огнём.  

— Третила! Больно! — воскликнула Мави, погрузив в воду руку. Когда она посмотрела на ладошку, то сильно удивилась – посередине руки синяком красовалась бабочка.

— Третила! Посмотри, что ты сделала! — возмущённо воскликнула Мави, показывая лягушке ладонь.

— Это не я, — ответила Третила, барахтаясь рядом с Мави в воде и наблюдая перед глазами голубой туман.

— Как же не ты!? Тебе нужно отрезать твой мерзкий язык! — негодовала Мави, осознавая, что происходит что-то не так.

— Ты сама ущипнула меня за язык, — парировала лягушка, проверяя во рту пищедобывательный инструмент.

— Не болтай чепухи … — начала Мави и с удивлением повернула голову к лягушке: — Третила, ты что, говоришь?

— А что и квакнуть нельзя? — сказала Третила и осознала, что говорит. Данное обстоятельство так поразило лягушку, что она закатила глаза и  погрузилась в воду. Мави озабоченно пошарила рукой и вытянула обвисшее земноводное. Водрузив зелёное сокровище на голову, она сообщила лягушке: «Сиди там!» — а сама погребла к кузнице Вакко, так как их унесло от неё довольно далеко.

***

В это время Вакко острым резцом поправлял тонкие крылья золотой бабочки, вылитой ещё с утра. Работа требовала усердия, усидчивости, а главное – острого глаза, чтобы передать все мельчайшие жилки и не повредить хрупкое изделие.

— Не похоже! — изрёк Кокур, поворачивая свою пёструю голову в сторону и встряхивая разноцветным крылом. Если бы птицу увидел житель Земли, он бы сразу определил её в семейство попугаев, но такая порода на планете Дакорш называлась, как «кокур». Вакко так попугая и называл, не мудрствуя над именем. Своими строптивыми разговорами он надоел Вакко с самого утра, несмотря на то, что умел повторять слова давным-давно, с тех пор, как Вакко подобрал его птенцом.

Утром, когда Вакко вытаскивал из формы вылитую бабочку, он, неожиданно для себя, увидел её воочию, живую и неповторимо красивую. Бабочка, залетевшая в кузницу, изумляя Вакко своей красотой и хрупкостью, села ему на ладошку, теряя в воздухе золотую пыль. Вакко застыл и не шевелился, рассматривая чудесное создание и запоминая его формы. Он боялся, что бабочка выпорхнет прежде, чем он сохранит в памяти её черты, но золотое великолепие не спешило покидать его ладонь.

Внезапно Вакко почувствовал ожог на ладони, а бабочка взлетела к потолку и сделала круг над Кокуром, который сидел шесте, вделанном в пол специально для попугая. Кокур ловил клювом золотые искры, сыпавшиеся с бабочки и орал, нарушая возникшую тишину:

— Волшебно! Волшебно!

Бабочка вылетела в широкие двери, растаяв в солнечных лучах, а Вакко взглянул на обожжённую ладонь и второй раз удивился: на руке он увидел нарисованную золотую бабочку. Не теряя времени Вакко принялся обрабатывать литьё, так как сегодня должна приплыть Мави, и кузнец хотел сделать ей подарок.

— Волшебно! Волшебно! — повторял Кокур, наблюдая, как Вакко обрабатывает золотую бабочку. Кузнецу надоело, и он возмущённо повернулся к попугаю, показывая в руке бабочку:

— Возможно, так и есть, но не найдётся у тебя других слов, чтобы выразить восхищение?

— Я говорил не о твоей халтуре, — надулся Кокур, — а о волшебной бабочке, которая улетела.

Обилие смысла в словах Кокура удивило Вакко, так как ранее птица только повторяла услышанные слова. Вакко, с осторожности, не стал спорить с попугаем, подумывая, не отравила ли  прилетевшая бабочка его Кокура.