— Меня беспокоит, что ты крадешься по дому на цыпочках, как какой-нибудь мультяшный злодей, — говорит он, закатывая глаза, и направляется к дивану, сжимая в руке спортивный напиток.
Оставив сумочку на столике рядом, я иду за ним.
— Я не кралась. Просто спокойно шла.
Финн фыркает, плюхается на диван, и смотрит на меня, словно я пытаюсь его одурачить. Что я и делаю.
— Тебя долго не было.
Звучит как обвинение.
— У тебя была компания. — Черт, в моих словах тоже слышен упрек.
Парень отворачивается к экрану.
— Теперь уже нет.
Меня настораживает тон его голоса. В нем то ли печаль, то ли горечь. Трудно сказать наверняка.
Подойдя ближе к дивану, я замираю у подлокотника, не решаясь присесть рядом или уйти в свою комнату, оставив его одного. Финн, не поднимая взгляда, делает большой глоток из бутылки в руке. Едва заметные морщинки, расходящиеся веером от уголков глаз, сейчас глубже, и делают лицо напряженным и грустным.
— Ты ела? — спрашивает он, ставя напиток на стол. — Мне пришлось убрать сыр, он начал портиться, но я могу достать обратно.
Я откашливаюсь.
— Нет, всё в порядке. Я поужинала в баре.
Парень невозмутимо кивает и тянется к игровому контроллеру. Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но его голос меня останавливает.
— Останься. — Финн поднимает взгляд, и я едва удерживаюсь на ногах. Он выглядит таким измученным. Сердитым. Потерянным.
Внезапно, я оказываюсь сидящей рядом, достаточно близко, чтобы чувствовать тепло его тела, но недостаточно, чтобы рискнуть прильнуть к нему.
—Ты в порядке?
Выражение его лица меняется.
— Просто устал.
По решительному тону ясно, что парень не собирается откровенничать. Я почти испытываю облегчение. Меньше всего мне хочется утешать его из-за проблем в личной жизни. И все же мне не нравится, что ему больно.
Он смотрит в мою сторону, избегая взгляда.
— Если хочешь, давай включим что-нибудь другое.
— Нет. — Я сбрасываю туфли и кладу телефон на кофейный столик, устраиваясь поудобнее на диване. — Дай-ка я лучше посмотрю, как ты надерешь кому-нибудь задницу большущими яростными пушкам.
Уголок его рта дергается.
— Ты что, подначиваешь меня, Честер?
— Я? — Невинно хлопаю глазами. — Никогда.
Финн хмыкает, как будто сомневается, но выражение его лица становится легче, когда он начинает играть. Довольная, что сижу рядом, наблюдая, я расслабляюсь, тело тяжелеет и наполняется теплом. Меня не было всего пару часов, а я скучала, как будто прошла неделя. Я пропала.
Он заканчивает игру и включает просто телевизор, листая каналы.
— Ой, подожди, — кричу я. — Оставь здесь.
— «Друзья»? Серьезно?
— Не надо так смотреть. Они забавные!
— Этому сериалу уже... сколько? Лет двадцать с чем-то?
— Тебе тоже двадцать с чем-то, — резковато замечаю я. — Но тебя же показывают по телику?
Он приподнимает брови в ответ.
— А ты смотрела?
Его слова полны надежды и скептицизма.
— Джеймс твой фанат. Я видела все игры.
Мгновение он молчит, взглядом изучая моё лицо, словно пытаясь разглядеть правду. Но затем на его лице медленно появляется довольное выражение
— Меня пугает, насколько это приятно.
Все что я могу сделать, чтобы не умереть от смущения, это сказать:
— Здесь я должна пояснить, что смотрела только краем глаза, и ты выглядел просто как еще один чувак в защитной форме со шлемом на голове.
Финн качает головой и цокает языком.
— Тебе не испортить момент, Чесс. Ты наблюдала за моей игрой. Конец истории. — Он вытягивается во весь рост и с важным видом кладет длинные ноги на кофейный столик.
— Ну так что, ты позволишь мне посмотреть или собираешься трещать всю ночь?
— Все в порядке, включай, — говорит он радостно.
— Я подсажу тебя на него, дай только время.
— Декс обожает этот сериал, так что я видел его раньше. — Финн хватает свой напиток. — Ты, наверное, помнишь Декса? Большой парень с бородой и татуировками...
— И пирсингом, — добавляю я. — Да, отлично помню.
Финн издает сдавленное бульканье, резко вскинув голову.
— Боже, Чесс.
— Что? У парня проколот член. Такое невозможно не заметить. Или ты не знал?
Он хмурит брови, мрачно глядя на меня.
— Не то чтобы я хотел об этом знать.
Господи, как же трудно не улыбнуться, когда он такой обиженный и надутый. Но чертенок во мне не может сдержаться и не дернуть льва за хвост.
— Я думаю, что такой пирсинг дает повод для разговоров в раздевалке.
Как и ожидалось, он реагирует раздраженной усмешкой, но затем снова поворачивается к телевизору.
— Декс твой тип, — угрюмо говорит Финн.
О, так теперь мы обсудим мой вкус? После того, как я лицом к лицу столкнулась с надутыми губами мисс Золотой богини?
— Наверное, так и есть, — соглашаюсь я. Потому что Финн прав. Декс на сто процентов мой обычный типаж. Мы даже обсудили во время съёмки нашу взаимную любовь к искусству и живописи. И все же я не почувствовала ничего, кроме симпатии и желания успокоить большого парня.
— Ты что пытаешься свести меня с ним?
Думаю, мне придется убить Финна, если он начнет сватать меня своим друзьям.
Финн сжимает губы.
— Прости, но он уже занят.
— Рада за него. — И я говорю серьезно. Мне нравится Декс.
Финн хмыкает в ответ и передвигается на диване, ерзая ногами, как будто не может устроиться поудобнее. Мы оба не в духе, и я не знаю, закончили ли мы уже нашу перепалку. Эта мысль утомляет и давит.
— Тебе нужен диван с оттоманкой, чтобы вытягивать ноги, — рассеянно замечаю я.
— Обычно я разваливаюсь на диване. — Финн смотрит на кофейный столик, потом на меня. — Но ты права. С оттоманкой было бы лучше. Мы должны пойти и купить ее.
Мы? О, черт! Я еще глубже зарываюсь в угол дивана.
— Совсем не обязательно. Я всегда могу сесть на стул и освободить тебе диван.
— Или можешь сидеть у меня на коленях.
— Мило.
— Ага, — соглашается он.
Это наша привычная пикировка, но в этот раз всё ощущается по-другому. Я чертовски напряжена, а ему не хватает привычного легкого обаяния. Свет телевизора окрашивает лицо Финна в мерцающие синие и красные тона, делая морщинки на лице заметней. Широкие плечи напряжены. Его рука, лежащая между нами, большая и широкая, с коротко подстриженными ногтями.
Я знаю, что, когда эта ладонь широко раскрыта, её размер примерно двадцать семь сантиметров, от кончика большого пальца до кончика мизинца. Эта длина была измерена для ежегодного смотра новичков еще до того, как он попал в отбор. Потому что, как однажды со смехом признался Финн, размер руки имеет значение. Возможно, для НФЛ так и есть. Меня сейчас больше волнует то, как он зарывается пальцами в подушки, словно ему нужно за что-то ухватиться.
Я хочу взять его ладонь в руки, провести пальцами по огрубевшим костяшкам и дальше по прекрасно очерченному вееру костей, переходящих в запястье. Но это не моя привилегия.
— Я рад, что ты дома. — Голос тихий, но сильный, и его звук находит отклик в каждой частице моего тела.
Мы смотрим друг на друга. Его прямой взгляд причиняет боль, заставляя все мысли улетучится из головы, оставляя только тяжесть на сердце. Маленькая, ничтожная часть внутри хочет наорать на него за то, что у него есть другая жизнь, не связанная со мной, за то, что у него были отношения с женщиной, которая не является мной. Ненавижу себя за это лицемерие. Он не мой. Я не имею права ничего требовать.
Но есть еще и мягкая, нуждающаяся я, которая хочет залезть к нему на колени и положить голову на плечо. Это все, что сейчас необходимо. Только это.
— Я тоже.
Кажется, мои слова ему приятны, но лицо все еще мрачное.
— Ты же знаешь, что была не обязана уходить.
— Да, знаю.
Он отводит взгляд в сторону.
— По крайней мере, не на несколько часов.
В нем чувствуется какая-то подавленность, вялость. Финн, которого я знаю, обычно совсем не такой. И я понимаю, что это боль. Он действительно страдает. Слова застревают в горле, когда я с трудом произношу их:
— Она разбила тебе сердце, не так ли?
Финн вздрагивает, а потом замирает совершенно неподвижно, опустив ресницы.