Ночь за окном не принесла особого облегчения. Телефон продолжал периодически звонить, а рука мерно пульсировала в такт сердцебиению. Я, словно впав в кататонию, пролежала на полу чёртовы сутки. Пора заканчивать. И с пространными рассуждениями о своей непутёвой жизни, и с жалостью к себе. В конце концов я, как была, так и остаюсь “той самой” Линси с обложки “Жести”, которая поёт в популярном бенде, и имела весь хренов мир. Я усмехаюсь, стараясь оттолкнуть подальше крупные осколки стекла — скандалы в прессе всегда рано или поздно утихают, и возможно, моё имя в скором времени перестанут ставить рядом с твоим. Рано или поздно мы станем просто известными музыкантами из диаметрально противоположных коллективов. А в один прекрасный день мы снова станем просто талантливыми людьми. Но никак не сегодня, нет, сэр. Ведь днём меня будут ждать на самой большой площадке, на которой только доводилось выступать “Clockwork Hearts”, и я соберу свои чёртовы мозги, или что у меня там есть, и превращу этот вечер в незабываемое шоу. В конце концов неудачная влюблённость в козла — совершенно не то, чем я прославилась.
Я больше не перебираю в уме то дерьмо, которое случилось. Это не значит, что я вдруг перестала всё это вспоминать, нет. Это значит, что я приняла наконец всю ситуацию в целом. Мне предстоит долгая ночь, куча приготовлений... меня ждёт целая жизнь, в конце концов. И я встаю.
Неловкое молчание затянулось. Мы лежали рядом, стараясь не смотреть друг на друга, и, по возможности, не дышать. Я старалась быть настолько незаметной, насколько вообще могла, тихо мечтая чтобы чёртова кровать сожрала меня прямо сейчас. Кайл, судя по всему, мечтал о том же. И совершенно непохоже было, что он собирается услужливо вырубиться, чтобы я могла тихонько собрать своё барахло и сбежать отсюда под покровом ночи, как хренова шлюха.
Наконец, Кайл тяжело вздохнул:
— Линси, я так виноват перед тобой.
Я не хотела говорить, потому что чувствовала то же самое, но, чёрт. Мы ведь друзья. По крайней мере были. Я вздохнула в ответ:
— Чувак, я сама виновата.
— Я использовал тебя. Как будто тебе от Ричи мало досталось.
Я фыркнула:
— Как будто я тебя не использовала.
Мы напряжённо засмеялись, но обстановка всё равно не разрядилась. МакАлистер запустил руку в свои ухоженные, прямые волосы:
— Я прекрасно понимал, что совершаю... что-то, чего не должен, — парень неуверенно замялся, заставив меня абсолютно искренне хихикнуть, и толкнуть его в плечо:
— “Ошибку” ты совершал, МакАлистер! Называй вещи своими именами!
Когда он не ответил, я поняла, что продолжать разговор придётся мне:
— Я поняла, что и зачем делаю, когда останавливать это всё было бы уже просто свинством, — перевернувшись на живот, я уставилась на спинку кровати, словно там вдруг нарисуется текст, который я должна сказать. Когда текст не появился, пришлось импровизировать:
— Я сказала ему, что люблю. Прямо перед... — Я неопределенно взмахнула рукой, но Кайл и так понял. — А он просто решил...
Я пожала плечами и снова повернулась на спину, уставившись в потолок:
— Нет, он и раньше играл тем, что я чувствую, просто... я всегда старалась сделать вид, что он не очень-то задел меня. А сегодня... как будто он просто выставил кулак, а я сама ударилась лицом, понимаешь?
Кайл фыркнул:
— О, ну наконец-то. Линси и её метафоры. Я уж думал на тебе крест можно ставить.
Я в очередной раз толкнула его плечом, рассмеявшись. Мы снова ненадолго замолчали.
— Утром позвонила Рэй. Нет, ничего такого, — он покачал головой, поймав мой заинтересованный взгляд. — Она просто... позвонила. Хотела удачи пожелать, наверное. А я... — Кайл пожал плечами, — я скучаю по ней, Линс. Мне казалось, без неё будет лучше, веселее... можно жить в любимом городе, да и просто — жить. И не чувствовать себя таким чертовски виноватым за то, что меня никогда нет дома. А оказалось — нет. Нельзя.
Он снова тяжело вздохнул:
— Я думал, мне просто нужно заняться сексом.
Я расхохоталась:
— Боже, мы такие придурки.
— Ты злишься?
— А ты?
Мы синхронно фыркнули.
Я и Кайл так и остались друзьями. Эта ночь ничего не изменила между нами, и мы всё ещё могли говорить друг с другом не как неудавшиеся любовники. Пусть и лежали голые под одним одеялом после худшего секса в своей жизни. И от осознания этого на душе стало чуть легче.
В конце концов мы попробовали, и если бы нам хоть на секунду удалось почувствовать себя лучше — оно бы того стоило. А так, мы просто продолжим как ни в чём не бывало, словно эта ночь нам обоим приснилась. Кайл протянул руку, и сгрёб меня в охапку:
— Давай-ка немного пообнимаемся.
Я фыркнула, и взъерошила его волосы. Объятия любое дерьмо превращают во что-то приемлемое. Похоже, эта ночь всё же не была напрасной, ведь теперь мы понимали друг друга как никогда хорошо. Поэтому больше не чувствовали себя такими одинокими.
— Твою ж... — хриплю я, когда ледяная вода попадает в рваную рану на ладони. Это так больно, что уши тут же закладывает, а в глазах темнеет. Тем не менее, я продолжаю отмывать запёкшуюся кровь, не обращая внимания на то, что вот-вот упаду в обморок. Это настолько больнее, чем вся моя история, что мне даже смешно. А когда утром все увидят грязные бинты, станет ещё и стыдно. Наверное, примерно так же стыдно, как было тем дурацким утром.
Утро началось неоднозначно. Во-первых, оказалось, что Кайл не задёрнул на ночь занавески, и теперь наглое солнце светило мне прямо в лицо, мешая спать. А во-вторых, я проснулась голой.
— Твою ж мать! — Простонала я, закрывая горящее лицо руками. Было гадко и до невероятного стыдно. Утром всё выглядело совершенно не так, как ночью. Кайла не было в комнате, за что я тихо благодарила Бога, пытаясь хоть немного прийти в себя и заставить себя встать. Незаметно улизнуть не получилось бы, даже если бы я очень этого хотела. Страдальчески потирая виски кончиками пальцев, я всё-таки заставила себя подняться. Моё вечернее платье было аккуратно сложено на комоде, рядом с ним лежал мой чёрный пеньюар без бретелек, а венчала этот натюрморт моя чёрная корона. Глаза защипало. Волевым усилием подавив подступающие слёзы, я завернулась в лёгкое одеяло, которым мы укрывались, и направилась на поиски ванной. Я знала, что вода не смоет ни вчерашний вечер, ни вчерашнюю ночь, но хотела всё же попытаться. К тому же, я просто не могла выйти на улицу с чёрными тенями размазанными по всему лицу. Бросив мимолётный взгляд на своё отражение в зеркале, я снова сморгнула непрошеные, и такие неуместные сейчас слёзы.
— Соберись, детка. Через полчаса будем дома, там и наплачешься.
Встав под горячий душ, я глубоко вздохнула, и сползла по стене на пол. Вода колючими струями била по спине. Всхлипнув, я обняла колени руками, и положила на них голову.
Полчаса спустя я снова была собой. Разве что не причёсанной. И совершенно не накрашенной. Лицо горело от недостатка увлажняющего крема, а губы были сухими и растрескавшимися — гигиенической помады у Кайла в ящике я тоже не обнаружила. Да и не искала особо. Зато в гардеробе нашлась чёрная рубашка, которую я надела поверх платья, подкатила рукава, и завязала узлом на талии. Вид у меня был, конечно, тот ещё, но всё, что мне нужно было сделать — добежать до такси у выхода из многоэтажки Кайла, и отчаянно краснеть на входе в свою собственную. Уверенным шагом зайдя в просторную гостиную, я старательно улыбнулась:
— Доброе... – моя улыбка резко померкла, стоило Ричи, сидящему на скамейке пианиста, обернуться. Мы молча уставились друг на друга, как хреновые герои очень хреновой драмы. Я мучительно прокручивала в голове вчерашнюю сцену на этой самой скамейке, пытаясь подобрать подходящее случаю ругательство, но не могла сосредоточиться. Ричи выглядел бледным и больным, как будто не спал всю ночь, и моё сердце сжалось, когда он, словно не веря своим глазам, прошептал: