Он подошел бесшумно, как тень, и облокотился на перила рядом со мной. Настолько близко, что я чувствовала тепло его плеча даже не касаясь. Моё сердце забилось быстрее и я как-то резко вспомнила, какой сегодня тяжёлый воздух, и как трудно мне дышать. Ричи вздохнул и щёлкнул зажигалкой. Рождество — время волшебста, мать его.
— С Рождеством, наверное.
Я усмехнулась и покачала головой:
— Наверное.
Он приложился к стакану скотча, который держал в руке и хмыкнул:
— Малышка решила спрятаться в углу?
— Никто не спрячет Малышку в углу. — Мы синхронно криво усмехнулись. — Ты ведь понимаешь откуда это, да? — Спросила я, всё ещё усмехаясь.
— Ага. Какой-то стрёмный фильм со Суэйзи. — Он скривился.
— И что теперь? Схватишь меня за руку и потащишь танцевать?
— Но сначала толкну душещипательный спич.* — Мы снова фыркнули.
— Поздравляю, кстати, — как можно беззаботнее сказала я после небольшой паузы, — «Пытаюсь дышать» стала таким большим хитом только из-за гитарного соло.
— Из-за чего же ещё? — Ричи хохотнул.
— Нет, правда, звучит как классическая рок-баллада, очень круто.
Ричи улыбнулся и тут же спрятал лицо за густыми волосами, нейтрально ответив:
— Неудивительно, что это хит — там одни сырые эмоции. Я написал её сразу после нашей последней беседы, если можно так выразиться.
— Ты уже выразился, — беззлобно поддела я, а потом уставилась на него во все глаза, — Так это ты её написал?!
Ричи удивлённо уставился в ответ:
— А что тебя так удивляет? Я пишу большинство песен. Мэтти, благослови его Господь, потрясный чувак и отвратительный рифмоплет, — а потом добавил, лукаво усмехаясь: — Серьёзно, рифмует на уровне секреты-сигареты.
— Эй, клёвая рифма! — Я уязвленно толкнула его плечом, заливаясь краской и мечтая провалиться сквозь землю.
— Ну разумеется! Как там было? За дымом сигареты ты прячешь от прохожих грязные секреты?
Я расхохоталась и ещё раз двинула его по плечу:
— Мне было восемнадцать!
— А, так это не прошлогодняя? — Он делано удивился, а я снова прыснула:
— Ненавижу тебя!
Отсмеявшись, я промокнула выступившие слёзы кончиками пальцев, а Ричи усмехнулся:
— Да уж, я в курсе.
И веселья как не бывало. Ричи всё так же расслабленно облокачивался на перила и только побелевшие пальцы, которыми он сжимал свой стакан с виски, выдавали напряжение. Я должна была сказать хоть что-то, поэтому (от кислородного голодания, не иначе), обольстительно улыбнулась, так, чтобы было видно ямочку на щеке:
— Ты пытаешься дышать, да?
Ричи фыркнул и скопировал мою улыбку:
— Ничего не могу поделать, детка, от тебя захватывает дух.
Мне вдруг резко расхотелось улыбаться. Мы шутили, непринужденно флиртовали, но оба знали, что между нами стоит целый год несказанных слов и несделанных поступков, и шуточками этого не исправить. Но чем дольше он мне улыбался, тем меньше мыслей оставалось в моей голове, ведь ничего не изменилось за прошедшие четыре месяца и Красавчик Ричи всё ещё был Красавчиком Ричи. Чёрный костюм-двойка сидел на нём как влитой, последние две пуговицы чёрной шёлковой рубашки были небрежно расстегнуты. Одной рукой он держал стакан скотча, в другой медленно тлела сигарета. Когда я окинула взглядом его точёный профиль, то в который раз подумала, что люди просто не должны быть такими красивыми. Не должны быть. Я перевела взгляд на почти истлевшую сигарету в своих пальцах, но затягиваться не стала. Воздух был настолько тяжелым и удушливым, что если тут кто действительно пытался дышать, так это я.
— Почему ты не сказал мне? — Я не стала конкретизировать, о чём. Если он не поймёт, или сделает вид, что не понял — чёрт с ним, не так уж сильно я хотела знать. Но Ричи молчал, а значит, прекрасно понял.
Тёмно-серое небо разрезали частые вспышки молний, отдаленный рокот грома предвещал бурю. Я понимала, почему он молчит, но от этого только беспомощно злилась. Наконец он ответил совершенно нейтральным тоном:
— Ты ведь знаешь, что я не мог.
Я фыркнула:
— Потому что водить идиотку за нос весело только пока идиотка об этом не знает?
— Потому что это был не только мой секрет. И я был бы последним, кто пострадает, если бы правда всплыла.
Я горько усмехнулась, допивая шампанское. Вот он, хренов шоу-бизнес и профессиональная деформация налицо: он говорил, что любит меня, посвящал мне песни, и при этом ни на грош мне не доверял. И я прекрасно его понимала. Я знала, почему Красавчик не рассказал мне, ещё до того как спросила его.
— Ты правда думал, что я побегу рассказывать об этом? — Нейтрально поинтересовалась я, просто чтобы ему стало совсем уж неловко.
— Нет, — он покачал головой, тщательно обдумывая следующую фразу. — Просто всё, что связано с тобой рано или поздно становится достоянием общественности. Люди то и дело копаются в твоих грязных секретах, Крошка Линси, — сказал он с улыбкой.
— Почему ты сказал, что любишь меня? — Выпалила я не столько потому что и правда хотела узнать, сколько потому что хотела ещё хоть раз услышать, что он любит меня. Ричи, казалось, искренне удивился:
— Потому что так и есть. Всеми ошмётками своей души, — он совершенно невесело засмеялся и одним махом допил виски. — Помнишь, что ты сказала мне тогда?
Я прекрасно помнила, но промолчала.
— Я люблю тебя до желудочных колик, Каролина.
Я завороженно смотрела в его невероятно голубые глаза и уже была готова к тому, что он сейчас и правда схватит меня за руку и поведёт танцевать — ведь душещипательный спич он уже произнёс. Но он только мягко улыбнулся мне:
— Но это ведь уже нихрена не значит, не так ли?
В полном ступоре я смотрела как шевелятся его губы, но никак не могла врубиться о чём он. В смысле нихрена не значит? Но спросить его так и не успела, ведь Красавчик подошёл вплотную и легко коснулся моей щеки кончиками пальцев:
— Потрясающе выглядишь, мисс Киллс, — сказал он всё с той же лёгкой улыбкой.
Мы стояли так близко, что он просто не имел права не поцеловать меня. В конце концов я заслуживаю свой чёртов хэппи-энд! Но эти его слова, эта улыбка и «мисс Киллс», сказанное совершенно нейтральным тоном... он как будто прощался со мной.
Я хотела спросить какого хрена это всё значит, но снова не успела, ведь совершенно внезапно он коснулся моей щеки сухими, немного обветренными губами.
— Повеселись как следует, Сладкая. — И прежде чем я сообразила, что нужно что-то ответить, он отпустил меня и уверенным шагом направился вниз по лестнице.
Я не могла поверить, что это происходит на самом деле. «Любовь — это желание отдавать всё, не требуя ничего взамен» — я фыркнула и передёрнула плечами, а край манто задел бокал, так и стоявший на перилах. Я флегматично смотрела как он раскачивается, стремительно падает и со звоном бьётся о каменную плитку, а в голове, тем временем, всё крутилась и крутилась эта его чёртова песня, которую пел Мэтти своим чарующим голосом. О страхе одиночества и неуверенности в себе. О том, что, что бы ни случилось — он притворится храбрым и переживёт это.
Притворится храбрым и переживёт это. С тихим “ох”, я снова прислонилась к перилам.
— А пока я пытаюсь просто дышать, — раздражённо пробормотала я и попыталась вздохнуть. Не получилось. Как будто объём лёгких вдруг вполовину уменьшился, а мозг не успел этого осознать, и поэтому я хватала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Я ударила кулаком по каменным перилам, чтобы хоть на одну чёртову секунду забыть, как сильно мне нужен хренов кислород. Мне нужно было подумать. Но на это совершенно не было времени.
Красавчик притворился храбрым и отпустил меня, чтобы я наконец была счастлива, как и хотела.