— А чтоб тебя! — ругнулась Ронина и совершенно приуныла, даже найдя искомое. Им оказался список всех нужных ей ингредиентов, которые обещали в скором времени закончиться. — И что мне с тобой делать?
— Либо не идти… либо взять с собой, — развел руками он.
Ронина задумалась на некоторое время. Истиралю показалось, что она вообще заснула стоя с открытыми глазами. Впрочем, она отмерла, тяжко вздохнула, еще раз помянула мать Нилайи, ее мужа, детей и весь остальной род, занимавшийся развратом с демонами из тонкого мира, а потом пошла куда-то наверх.
Вскоре магичка принесла ему плотный костюм из парусины, больше похожий на какое-то пыточное приспособление, чем на одежду; повязку на манер тех, которые носят степные жители — укрывающую и голову, и нос со ртом; и высокие плотные сапоги почти до бедра.
— Надевай, — скомандовала она и стала помогать Истиралю облачаться. — Запоминай сейчас, повторять дважды не буду. Ты идешь строго рядом со мной или вообще по моим следам. Шаг влево, шаг вправо — и тебя сожрут или убьют. Ничего не трогай голыми руками, бери перчатки. А лучше вообще ничего не трогай, я сама соберу все необходимое, — она выудила откуда-то из пространства пару плотных кожаных перчаток и вручила эльфу. — Ты ничего не пробуешь на зуб, ничего не нюхаешь, никуда не суешь пальцы, руки, ноги, уши и прочие детали организма. Если захочешь поссать — скажешь, найдем место. А лучше сделай все сразу здесь, чтобы потом я не волокла домой твой труп.
— Все так серьезно? — вот на этом пункте эльф решил не комызиться, понимая, что Ронина знает в разы больше него.
— Даже больше, чем ты думаешь. Растения, животные и насекомые здесь превратились в идеальных убийц. Мне не улыбается доставать из твоего тела личинки какой-нибудь дряни или же выковыривать тебя из-под земли, отбиваясь от плотоядных корней.
— Зачем ты их создала тогда? — хрипло спросил он, с ужасом представляя, на что только что подписался.
— Чтобы они берегли мой покой. Чтобы ни одна тварь, ни один наемник, рыцарь, маг, шут и кто угодно ко мне не пришел. Чтобы меня не трогали ни короли, ни маги, ни представители разных гильдий. Чтобы я могла спокойно жить и работать. Тебя устраивает такой ответ? — в глазах магички плескался холод, а еще Истиралю показалось, что там промелькнула боль. Давно задавленная, запихнутая на дно души. Но он моргнул, и наваждение пропало. Перед ним стояла его хозяйка — как всегда холодная, расчетливая и совершенно спокойная.
Он и не заметил, как она одним движением наколдовала на себе новую, такую же прочную одежду, а на руки силовые перчатки. И лишь после этого Ронина скомандовала выходить.
На этот раз ворота не гудели. Вообще не было никаких посторонних звуков. Эльф боязливо переступил с ноги на ногу, ожидая дальнейших действий хозяйки. Пожалуй, впервые в лесу он чувствовал себя беспомощным и зависимым. Для эльфа лес всегда был домом, уютным пристанищем, кормильцем и другом. Этот же казался ему враждебным, злобным и неприятным. Тьма давила на душу, заставляя его то и дело морщиться и сдерживать порывы позорно сбежать.
Ронина вышла наружу, вывела чуть ли не за руку Истираля и закрыла ворота.
— Ты же не хочешь потом отлавливать здесь какую-то дрянь, — пояснила она. — И я не хочу. А дрянь всегда захочет куда-то пролезть.
Она уверенно и легко зашагала по протоптанной тропинке, огибая склизкие лужи и камни со мхом. Эльф шагал след в след, боясь даже лишний раз выдохнуть. Лес вокруг него жил какой-то своей странной и чуждой жизнью. Он был полон тьмы, тьма плескалась в деревьях, в цветах, в мелких птицах, она заполняла собой абсолютно все. Раз ему едва не влетела в лицо огромная стрекоза с такими мощными жвалами, что сразу стало понятно — она плотоядная.
— Осторожно, — холодно проронила магичка, ведя его к небольшим кустам. — Стой здесь и ничего не трогай. Не ешь и не нюхай.
— Я помню, — как можно спокойнее произнес Истираль. Ему и не хотелось касаться больших розовых, похожих цветом на свежее мясо цветов. А вот Ронина взялась их собирать, складывая в очередную банку. — Скажи, почему у тебя все стеклянное?
— Что? — магичка недовольно вздернула бровь, но все же сдержалась от брани. — Думаю, тебе полезно знать, что стекло достаточно благодатный материал. Оно не вступает в реакцию со многими веществами и не нейтрализует их. Да, оно хрупкое и легко бьется, но тут уже приходится выбирать. Или металл, который быстро проржавеет, или дерево, которое сгниет, или же стекло. К тому же оно прозрачное, что позволяет долгое время не открывать емкости и знать, что именно в них находится.
Она насобирала достаточно цветов, плотно закупорила крышку и махнула рукой, повелев идти дальше.
— Теперь смотри внимательно. Это — кусачий мох, — она ткнула пальцем во что-то бурое и совершенно не похожее на привычный мох. Истираль согласно кивнул, глядя на покрытый этой гадостью камень. — Я срежу немного, он нам пригодится. Собственно, проблема в том, что он растет на камнях, на деревьях, на траве, на живом теле… И если случайно коснуться его, то он прорастет на руках… — она показала силовые перчатки, а после взрезала острым ножом кусок мха. — Он полезен и необходим, некоторые местные твари его жрут и таким образом прочищают себе кишки, а я из него делаю консервант — то, чем мы вчера заливали остатки грызня.
— И ты не боишься?.. — проронил эльф, глядя, как она аккуратно собирает срезанные куски мха в одну из банок.
— Дорогой мой, это мое детище. Моя сила, моя жизнь. Я опасаюсь, но не боюсь. Это ты для них фонишь светлой магией так, что скоро сюда сбегутся все желающие пожрать.
— То есть ты любишь этот лес?
— Я в нем живу. И живу им. Лес хороший, он никогда не предаст меня. Не украдет мои разработки. Не сделает меня виновной во всех грехах. Знаешь, что выдумывают простолюдины? Что это якобы я виновата в неурожаях, скисшем молоке, заикающихся детях, неразродившихся коровах и прочих бедах. Я уж молчу о всяких более крупных гадостях. Хотя неурожай у них потому, что они хорошее зерно продали, а посеяли плохое, и оно не взошло. Молоко все равно скиснет рано или поздно, если его забыть в доме. Дети будут заикаться, если папаня регулярно лупит маманю и их самих, напиваясь в кабаке. А за коровами нужно хорошо ухаживать и кормить, чтобы у них были силы на роды… А лес меня не предаст…
— Ты так говоришь, будто… — Истираль прислушался. Вдали что-то шелестело. Тихо, осторожно кралось, переступая мягкими кошачьими лапами.
— Там моргл, пусть себе идет. Не думаю, что он станет нападать. Но и ты не дергайся, — Ронина убрала свои склянки в торбу, тщательно вытерла нож каким-то листом и тяжело вздохнула. — Ты не поверишь, но меня уже давно сделали квинтэссенцией всех грехов этого мира, так что мне не привыкать. Вот только… ай ладно, черт с ними всеми, пошли дальше. Моргл скоро уйдет.
Дальше она шла молча, периодически собирая те или иные травы, цветы и грибы, фасовала их в отдельные банки и мешочки и деловито обходила склизкие лужи.
— Ронина, что это такое? — наконец не выдержал эльф, обходя очередную лужу. Это не было водой, не походило на плесень, да и вообще ни на что не походило.
— Это… я называю их студнями, — она подняла сухую ветку и швырнула в лужу. Поверхность зарябила, из нее выстрелили два недлинных, но гибких и крепких щупальца и ухватили добычу. Ветка исчезла, а студень довольно заколыхался. — Возможно, раньше они были улитками или еще чем-то, черт его знает. Но теперь это падальщики. Они уничтожают все, что в них попадает, растворяют в собственном теле. Наступать крайне не рекомендую, совать руки тоже.
Вдали что-то заплакало тихим голоском, вышло похоже на плач ребенка.
— А вот и плакса пожаловала, — вздохнула магичка. — Пусть воет, не обращай внимания. Это она так самца привлекает. Потрахаться захотелось.