— Ты так грубо все говоришь… — не выдержал эльф, краснея под накрученной повязкой и радуясь тому, что Ронина не видит его лица за плотной тканью.
— Я простая и жизнь у меня простая, дорогой мой. Вот и говорю просто, так, как оно есть на самом деле. Это вы там с жиру беситесь, за реверансами и поклонами людей не видите. А здесь мне кланяться некому и поклоны бить тоже некому. Или я кого-то жру, или меня кто-то сожрет. Им вообще-то плевать, что я их создала.
Ронина вывела эльфа на небольшую поляну и тормознула его рукой, уперев ладонь ему в грудь.
— Постой здесь, я сама туда спущусь.
Поляна оказалась в низине, формой похожей на неглубокую тарелку — по краям возле деревьев росли невысокие кустики с белыми мелкими цветочками, а ниже просто колыхалась высокая — примерно по колено магичке — трава, сочная и ярко-зеленая, словно только что вымытая дождем.
Магичка шагала, высоко поднимая ноги в плотных крепких штанах, и тем самым походила на цаплю. Эльф не сдержался и хихикнул, ему стало смешно, несмотря на всю серьезность их положения. Подумать только, он столкнулся с женщиной, не просто выживающей, а отлично живущей в таких условиях. Он наблюдал за нею и понимал, что ей нравится эта жизнь. Нравится собирать большие черные грибы, отделять шляпки от ножек и складывать в разные емкости. Нравится смотреть на лес, ставший ее детищем. Нравится жить отдельно от всех, заперевшись в башне. Ронина не страдала от одиночества и не сходила с ума, как многие другие отшельники. Да, кое-какие перекосы сознания и поведения у нее были, но это вполне можно пережить. Только теперь он начал понимать, что именно здесь и именно в таких условиях она и может работать. И Истиралю внезапно стало легко на душе, словно бы с неё спал какой-то груз. Подумать только, он боялся ее… а она даже как-то странно заботится. Пусть даже ее больше волнует боль от отката из-за нарушения клятвы, чем он сам, но все же… Подобное поведение казалось удивительно приятным.
— Что ты там скалишься? Повязку верни на лицо! — грозно приказала подошедшая Ронина и сама быстро замотала эльфу нос. — Таки нанюхался пыльцы… Ой, горе мое! Пошли домой, откачивать буду.
— Какой пыльцы? — непонимающе спросил Истираль, с удивлением понимая, что действительно не придал значения спавшей повязке.
— А такой, которая сыпется из цветов и приманивает насекомых. Вот только здесь пыльца еще и обладает легким психотропным эффектом. Тебе повезло, что ты просто дурак и увидел что-то приятное. Другие видели какие-то свои ужасы, в панике забегали в чащу, и там их дружно кушали грызни и прочие товарищи…
Назад магичка шла быстро, ни на что не отвлекаясь. Она буквально протащила эльфа до самих ворот башни и впихнула внутрь, как нечто неодушевленное. Истираль не обижался, понимая, что все это она делает сугубо для его блага. Он благодарно улыбался хозяйке, пил сунутый ею горький отвар и любовался ее фигурой, мечущейся между ним и собранными ингредиентами.
— А ты красивая… — протянул он, глотая обжигающий горло напиток.
— Заткнись и пей! — рыкнула Ронина, ощущая, что вот-вот собственноручно задушит проклятого светлого и снова наконец-то останется одна. В желанной тишине и покое.
Истираль сделал очередной глоток. На душе посветлело, и он запел, растягивая слова: «А звезды далекие…». Ошейник обжег горло за нарушение приказа, но эльф уже не мог удержаться. Песня лилась с него сама собой, словно бы подстегиваемая ударами и болью.
— Идиот, — грустно припечатала Ронина и забрала пустую кружку.
Истираль умолк, ошейник успокоился, лекарство постепенно начало действовать, возвращая эльфа в хмурую дерьмовую действительность. Снова заболело в груди от расставания с любимой. Снова появилась все та же безысходность, бессмысленность жизни и бесполезность его самого. Эльф ухватился руками за лицо, чувствуя, как пылают от стыда щеки. Подумать только, он такое вытворил… Это было хуже, чем алкоголь. Намного хуже, поскольку он не чувствовал ни похмелья, ни головной боли, ни сухости во рту. Только все то, что пропало из его мыслей, теперь вернулось обратно, обрушившись на него сплошным комом боли и отчаяния.
— Терпи, дурень, это откат такой. Сейчас полегчает, — Ронина хлопнула его по плечу и оставила сидеть рядом со столом, на котором она разбирала и нарезала на мелкие ошметки черные грибы.
========== Глава 6 ==========
После случившегося Истираль позорно сбежал в свою комнату, а магичка его и не останавливала. Похоже, ей хватило возни с ним на некоторое время, поэтому он смог закрыться у себя и вдоволь пострадать аж до тех пор, пока не уснул.
Проснулся эльф намного позже, чем обычно. Солнце уже полностью взошло и светило ему прямо в окно, пуская зайчики по стенам и полкам. Никаких приказов на этот день у него не было, как и на все предыдущие, поэтому Истираль тоскливо взглянул на окно и уныло уткнулся носом в матрас, стараясь не думать о том, как вчера облажался. Он и правда не хотел причинять Ронине неудобств, просто так вышло.
Впрочем, долго страдать и копаться в душе у него не вышло — природа позвала в сортир. Идти по пустой башне было действительно неловко. Эльф понял, что ему не хватает людей или хоть каких-то разумных существ. Сейчас он был бы рад и гному, и даже завалящему гоблину, если бы они каким-то чудом оказались здесь. Но увы, Ронина еще спала, а больше в башне вообще не было ничего живого, даже пауки не плели свои сети по углам, разогнанные магией.
Умывшись и приведя себя в порядок, он подошел к столу и тоскливо взглянул на стоящие на нем банки. Похоже, Ронина вчера хорошо поработала и сегодня выползет не раньше полудня. Магичка рассортировала все собранные ингредиенты в соответствующую тару, все подписала вплоть до даты и времени сбора, некоторые цветы измельчила в ступке и превратила в кашицу, добавив каких-то зелий. Все это стояло на столе в строго определенной последовательности, так что трогать ее работу он не решился, справедливо опасаясь ругани. А ругаться Ронина умела. Вот только делала это как-то… душевно. Или ему это показалось?
Вспомнив свою вчерашнюю оплошность, он хлопнул себя ладонью по лицу, стараясь не думать о произошедшем. А ведь она и правда красивая… ну или просто симпатичная, этого не отнять. Вот только холодная как лед и равнодушная. И вот это-то задевало его больше всего. Не то, что он показал себя в неприглядном свете, а то, что магичка отреагировала на его слова как на бред помешанного, хотя он говорил правду. Но что еще она могла подумать, если он сам нанюхался пыльцы? Истираль и правда не помнил, как повязка спала с его лица. Возможно, он зацепился за какую-то ветку или случайно почесался. Да мало ли, что могло произойти такого, чему он не придал значения?
Эльф опустился на стул и грустно подумал о том, что такая жизнь слишком сложная для него. Он привык, что лесу стоит доверять, что лес его родной дом, а тут он ходил по лесу, как по вражеской территории, где каждая букашка норовит тебя сожрать. И считал это противоестественным и противным самой природе, самой жизни. Ронина была сильной магичкой, этого у нее не отнять. Вот только сила ее темная, злобная, смертельная…
Внезапно он подумал, что хотел бы обратить все вспять. Показать ей, как на самом деле должен выглядеть лес, как красив он в ярком солнечном свете, а не то, что эти корявые стволы, даже на свету похожие на фантазию психически больного человека. Он бы с радостью отвел ее в эльфийский лес, дал послушать сладкое пение птиц, показал бы прекрасные пышные цветы всех возможных расцветок, пахнущие приятно и совершенно не одурманивающие… Познакомил бы со своими друзьями, если они еще живы. Возможно, с семьей, если они тоже живы. В конце концов, было бы неплохо обратить ее на сторону света… Но увы, это просто невозможно.