— Это тебе самая искренняя и честная правда из всех правд! — рыкнула магичка. — Меня не интересуют эти похотливые чудовища и мерзкие твари, ясно?
— Верю, — очередной глоток взбодрил магичку, но она старалась экономить силу. — Итак, ты на самом деле девственница, как говорит этот козел?
— Это тоже входит в сферу твоих интересов? — Ронина дождалась кивка и отрезала: — Нет.
— Ну раз тебе не нравятся мужчины, значит… у тебя были женщины? — заинтригованно спросил Истираль.
— Нет, женщин у меня не было, — магичка поморщилась, но спорить с эльфом на тему противоестественных связей не стала. Тот мог думать о ней что угодно.
— Тогда как вообще такое возможно? — выдохнул он.
— Руками! — рявкнула Ронина и рывком подняла верхнюю половину тела, вырвала у него из рук кружку с отваром и от души проглотила все, обливаясь и давясь. Она с наслаждением зафыркала, наконец-то утолив жажду.
— Что?
— У тебя слух отшибло? — магичка упала обратно на кровать, выронив из рук пустую кружку.
— Я не думал, что такое возможно.
— Не захочешь постоянно сдавать по чашке крови каждую неделю и участвовать в чертовых ритуалах, сделаешь все, что угодно. В том числе и порвешь дурацкую пленку между ног. Думаю, это честная сделка.
— Что ж… я не думал, что все так запущено, — эльф позволил ей допить воду и вообще притворился лапочкой. — Насчет бесплодия ты же тоже соврала?
— Ну, а что мне было еще говорить, а? — Ронина посмотрела на него с досадой и внутренней болью в глазах. — Сказать, что я не разделяю его взгляды и желания? Так чихать он на них хотел. Сказать, что мое тело принадлежит мне — так он защелкнул бы ошейник, и все. Согласиться на это дерьмо выше моих сил. К тому же, в любом из этих случаев тебя бы убили.
— Все, я тебе верю.
— Не обольщайся, я же тоже могу выпытать из тебя все, что мне будет интересно, — коварно ухмыльнулась Ронина. — И ошейник не даст тебе ни соврать, ни увильнуть.
— Дерзай, — Истираль развел руками, показывая свою готовность отвечать.
— Пока что не хочу.
Магичка отвернулась от него, уставившись на штору, словно бы там нашла смысл жизни. А Истираль убрал кружку на пол и улегся рядом, пощупал ее лоб, теперь уже прохладный и просто мокрый, и уложил голову на край подушки.
— Что ты делаешь? — Ронина попыталась отодвинуться, но не преуспела и лишь недовольно фыркнула.
— Собираюсь немного подремать и покараулить твой сон. Кстати, тебе не помешает выспаться, — спокойно ответил эльф, игнорируя ее недовольство.
— Эх, зря я тебя вообще взяла у Нилайи, — вздохнула магичка, но ничего делать не стала. Она действительно слишком истощена, чтобы возмущаться, и поскольку ничего съестного в ближайшее время ей не достанется, то сон оставался лучшим лекарством. Как, впрочем, и всегда. — Вздумаешь меня лапать — оторву руки, — на всякий случай пригрозила она, закрывая глаза. В ответ послышалось лишь сопение не менее замученного эльфа.
========== Глава 24 ==========
Проснулась Ронина от давящей тяжести на животе и сначала с перепугу забилась, пытаясь отползти подальше, но через несколько мгновений поняла, что это всего лишь обнаглевший эльф положил на нее голову и сгреб в охапку, как подушку. Как он умудрялся лежать поперек узкой кровати и не спихивать ее на пол, оставалось загадкой.
— Слезь с меня, дубина, — магичка попыталась высвободиться, но не преуспела, помог лишь приказ.
Эльф отодвинулся в сторону, подчиняясь ей даже не проснувшись. А потом наконец открыл глаза и сонно заморгал, пытаясь понять причину хозяйского недовольства. Вроде как все было хорошо.
— Приличные люди говорят: «Доброе утро», — пробормотал он и зевнул, даже не прикрывая рот. Стесняться здесь было некого.
— Приличные люди помогают надеть белье, — заметила Ронина, поднявшись с кровати и обнаружив свой халат нараспашку.
— Я в халат тебя с трудом запихнул, — ответил эльф, потягиваясь, — куда еще в белье-то. Ты была по консистенции недалека от нашего слизня.
— Ладно, хрен с тобой. Мы не люди, а значит, приличия людей можем не соблюдать, — Ронина отыскала в сундуке чистые панталоны и натянула их с явным удовольствием. Щеголять голым задом перед эльфом, пусть даже и собственным рабом, ей было неловко до такой степени, что она сама удивлялась, как не покраснела, словно маков цвет. Сказывалась многолетняя выдержка, вбитая в голову при обучении, да так там и застрявшая навеки.
Она все еще чувствовала противную слабость в теле, но уже была способна спуститься в уборную и достать еду, а это уже было намного лучше. К тому же Ронина решила пересмотреть некоторые правила жизни в башне, как-то: запас продуктов на случай, если она снова будет беспомощной, запас зелий на случай потери маны и полного истощения, а еще следовало обучить эльфа кое-каким полезным заклинаниям, чтобы он не крутился бесполезно вокруг нее, а мог позаботиться о себе и о ней в подобном случае. Если уж магистр взялся за них серьезно, то теперь он не отстанет, и это означает, что они должны быть готовы ко всему.
Пока Ронина умывалась в уборной и приводила себя в порядок, Истираль спустился в зал и подобрал валяющийся на полу со вчерашнего вечера ошейник и наручники. Металл ошейника засветился, стоило ему взять его в руки. Сейчас Ронина слаба, и если он схватит ее, то успеет защелкнуть ошейник и сделать ее своей. И тогда они действительно будут жить душа в душу… Свободный ошейник щелкнул пазом, отводя в сторону одну из створок, чтобы надеть его на чью-то шею. Эльф вздрогнул от этого звука, вспомнив, как все случилось у него. Как высокий жилистый солдат пнул его сапогом под ребра, и когда он упал, точно так же защелкнул ошейник. Как по телу прокатилась волна адской боли, подчиняя его и превращая в послушную игрушку хозяина. В первый раз всегда больно становиться рабом. Потом уже все зависит от того, кому его продадут или передадут…
Эльф молча положил ошейник на стол, паз защелкнулся обратно, превращая артефакт Ушедших в сплошное металлическое кольцо с рунами, слабо светящимися в полумраке башни. Внизу слизень продолжил катать сферу антимагии, проснувшись от шагов хозяев башни. Истираль плеснул в него воды из кружки, стоящей на столе, и тот притих.
— Что, дрессируешь свою скотину? — Ронина подошла медленно, но держалась она уже вполне уверенно.
— Пытаюсь, — неохотно отозвался Истираль, чувствуя, как нахлынувший соблазн оставляет в его душе прожженную дыру. Он не может уподобиться людям, не может поступить с другим существом так, как поступили с ним. Даже если ему выпал уникальный шанс.
— Для начала предлагаю поесть, а то успехи у тебя так себе, — проворчала магичка и стала открывать портал, чтобы добыть еду. На самом деле, слизень неплохо понимал, когда его будут кормить, отличал день от ночи и по ночам спал или тихо сидел под столом. Днем он мог ползать по залу, но никогда не заползал на лестницу, словно бы понял, что никакого разрешения на подобное ему не давали. А вот выполнять какие-либо команды он и не собирался, то ли не имея органов слуха, чтобы их услышать, то ли просто игнорируя все попытки его выдрессировать. Бить же эту животину они оба не согласились, поскольку неизвестно еще, во что оно мутирует после побоев.
Завтрак прошел в молчании. Ронина была слишком вымотана произошедшими событиями, чтобы что-то говорить, Истираль не счел нужным нарываться, понимая, что услышит лишь очередную отговорку. Он и так превысил лимит доверия и перешел вчера какую-то черту, после которой возврата не было. Фактически он пытал свою хозяйку, пусть и столь странным образом, за что чувствовал вину. Но и быть бесправной игрушкой ему уже окончательно опостылело. Маги вели какую-то свою игру, в которой ему не было места. Будь он эльфийкой, вполне возможно, его бы переподчинили, заставив Ронину передать рабыню в чужие руки. Но он рожден мужчиной, а значит, абсолютно бесполезен для улучшения поголовья магов. Там своих таких же хватает. Одного он не понимал — почему все началось именно сейчас? Почему не раньше или позже? Или же Нилайя что-то выдала совету такое, что повлекло за собой их решение? Она вполне могла сдать с потрохами подругу, если это ей было выгодно…