— Послушай, а почему ты так любишь тепло? — Истираль понял, что спросил не вовремя, но любопытство мучило его уже достаточно долго, а ответов на свои вопросы он так и не находил.
— Потому что, — буркнула магичка и продолжила таращиться в шар, громко тарабаня пальцами по столу.
— А все-таки? — не отставал эльф.
Ронина оторвала взгляд от шара и недовольно скривилась, а после потерла шрам на щеке и задумалась. И думала она достаточно долго, чтобы он решил, что ответа уже никогда не будет.
А потом магичка наколдовала большое корыто, до верху заполненное холодной водой, и пристально взглянула на эльфа.
— Снимай рубашку, — приказала она.
Истираль вздрогнул, но ослушаться не смог. Он неловко стянул рубашку через голову, поскольку его пальцы задеревенели от подобного. Что задумала магичка, он не знал, но вряд ли что-то хорошее. По телу прокатился липкий приступ страха, сердце заколотилось… Прикажет топиться или же…
— Стирай, — коротко повелела магичка, и эльф упал на колени перед корытом.
Ледяная вода обожгла пальцы. Истиралю показалось, что он забыл, как дышать, поскольку такой холод ему был непривычен.
— А теперь представь, что ты маленькая девятилетняя девочка. Каждый день по нескольку раз ты стираешь обоссаные и обосраные пеленки своих младших брата и сестры. Зимой, на улице, в мороз. Одетая только в старую кофту матери и обноски старшей сестры. Ты делаешь это три раза в день, а то и чаще. Кроме стирки ты еще набираешь ледяную воду из колодца и таскаешь это проклятое корыто. Потом тащишь тяжеленный ворох тряпок и развешиваешь их на морозе. А потом идешь чистить коровник. И только после этого ты имеешь право прийти домой, замерзшая на ледяном ветру. А дома к печи подойти нельзя, поскольку на ней родители делают очередного ребенка. Итак, ты еще хочешь узнать, почему я не люблю холод?
Истираль ошалело выдохнул, понимая, что магичка не врет. Она таким образом рассказала свою историю, подкрепив ее живым примером. Он тер рубашку, еще относительно чистую, и думал о том, что магия сильно облегчает быт, а он этого не ценил. В детстве он ничем таким не занимался, а родителям было проще и быстрее очистить испачкавшихся детей заклинанием, чем заморачиваться со стиркой.
— Все, заканчивай, — Ронина подошла ближе, ухватила эльфа за плечо и заставила подняться. Он выронил рубашку из рук, понимая, что совершенно не чувствует своих пальцев. Руки покраснели, а все остальное тело продрогло до самых ног. И это он еще стоял в теплой башне, а не на морозе. И даже то, что он остался как бы наполовину голым, а Ронина касалась его кожи, уже никак не радовало.
Магичка обдала его руки потоком теплого воздуха. Сначала едва ощутимого, а после усилила тепло, постепенно согревая. Попутно исцелила обморожение, чтобы потом не стало хуже. А после силовыми захватами вытащила из корыта рубашку, высушила ее тем же теплым потоком и даже разгладила и набросила ему на плечи.
— Надеюсь, ты теперь все понял и больше не будешь задавать глупых вопросов, — вздохнула она, испаряя воду в корыте. Само корыто Ронина решила оставить — в хозяйстве все пригодится. Если не для стирки, так для трансмутации, когда ей будет нужен подходящий материал.
— Я понял. Ты все это делала на холоде… — Истираль передернулся и натянул теплую рубашку, чувствуя себя как-то глупо и неправильно. Будто бы он зашел на запретную территорию, куда до сих пор еще не ступала нога человека, и сделал что-то такое, что категорически запрещено. В данном случае разворошил воспоминания Ронины.
Магичка вернулась обратно за стол, но отставила шар в сторону. Все равно настроения заниматься поисками у нее не было. Теперь уже не было. А всему виной любопытство одного ушастого субъекта, которому будто горит спрашивать такое, чего ему знать не следует.
— Именно поэтому я не сильна в магии холода и льда. Я могла бы ее изучить при желании, но вот как раз желания у меня и нет, — вздохнула она, когда сочла, что Истираль выучил преподанный ему урок. — Так что будь добр, иди дальше учи формулы для телепортов и оставь меня. А нет, так иди спи.
— А ты? — эльф неловко переминался с ноги на ногу, уже понимая, что лезет не в свое дело.
— А я буду искать алхимика дальше и выпью какой-нибудь успокоительный отвар, поскольку теперь уж точно не засну, — буркнула Ронина и махнула рукой. — Все, уйди отсюда и не беспокой меня.
— Я не хотел тебя обидеть, — выдохнул он, уже стоя на лестнице.
— Ты-то тут при чем? — вскинула бровь Ронина. — Ты просто любопытный дурак, который вбил себе в голову, что тебе хочется узнать меня получше. Поверь, ты будешь не рад тому, что узнаешь. Лучше живи спокойно. Не зря существует поговорка — меньше знаешь, крепче спишь. Это правда.
Ронина отвернулась и положила руку на шар. Он словно придал ей уверенности в своих силах. Магичка собралась с духом, смахнула выступившую слезу и снова забормотала: «Мне нужен толковый алхимик».
========== Глава 29 ==========
Очередной кошмар с погонями, сражениями магов и взаимными похищениями сменился на лицо Ронины, такое, как он привык видеть, без шрама и даже без тонких морщинок вокруг глаз. Магичка часто кривилась, отчего у нее вокруг губ появились узкие складочки, а еще небольшая вертикальная морщинка на лбу, которая быстро разглаживалась, стоило ей перестать напряженно думать.
Истираль потянулся к этому лицу, коснулся тонкой нежной кожи и проснулся. Понял, что гладил подушку, ту самую с кисточками на уголках, и задумчиво перевернулся на спину. Что означали все эти сны, он так и не смог понять. Конечно, бытовало мнение, что сны не означают ничего, это просто отражение мыслей живого существа, событий его жизни, воспоминания, какие-то моменты и события, которые он хотел бы переиграть. Вот только эльф никогда не участвовал в магических сражениях и знать не знал, как должны выглядеть результаты огненных, ледяных и силовых заклинаний. Но почему-то видел все это так ярко, словно наяву. И сгоревших заживо людей от огненного вала, и пронзенных ледяными копьями и тонкими, прозрачными, похожими на стекло ледяными осколками разной формы. Людей с отрубленными руками, ногами и головами. Обезумевших от боли и катающихся по земле… Такие сны ему не нравились абсолютно, но сделать с ними он ничего не мог.
При Нилайе Истиралю никогда не снились какие-либо сны, кроме эротических. Вот уж где фантазия могла разыграться… но что происходило сейчас, он не знал, а потому тревожился. И не только за Ронину и за себя, но и вообще. Раз уж на магичку было совершено покушение, значит, магистр не остановится на достигнутом и попытается снова. Маги — это такие существа, которые предпочитают добиваться своих целей, зачастую любым возможным и невозможным путем.
Насколько он помнил магистра Эридуса из мимолетных встреч в замке ордена, тот был высоким мужчиной неопределенного возраста примерно от тридцати до пятидесяти человеческих лет. У него не было даже седины в черных волосах, вот только лицо казалось настолько жестким и неприятным, что теперь он отлично понимал Ронину. Отвечать на приставания подобного типа было бы слишком самонадеянно. Не то чтобы Истираль боялся магистра — все равно он ничего не смог бы сделать магу такого уровня — но здраво понимал, что им обоим нечего ему противопоставить. Судя по всему, он просто дал Ронине возможность нагуляться на свободе, а теперь желал получить компенсацию за прошедшие годы в виде полезностей и детей. И если магичка еще могла отдать какие-нибудь из своих заклинаний, пусть и с большим скрипом, то в остальных вопросах она оставалась непреклонной. И тут вставал вопрос — как долго их лес и башня смогут сдерживать дружный натиск практически всего ордена? Эльф сомневался, что достаточно долго для решения всех их проблем…