Решив не морочить себе голову, Истираль просто слегка умылся, оставив лицо и руки высыхать самостоятельно, и вышел в соседнюю комнату на поиски бумаги и пера. Там ему наконец улыбнулась удача — бумага нашлась на одной из полок. Пожелтевшая и весьма хрупкая, но все еще пригодная для письма. А вот пера и чернильницы не было нигде. Помыкавшись, эльф забрал с собой бумагу, благо насчет переноса вещей из одной комнаты в другую никаких указаний не было.
После того, как он сложил норовящие рассыпаться листы на одну из полок так, чтобы хозяйка их увидела как можно позже, Истираль пошел к комнате Ронины и прислушался. Судя по тишине, магичка спала или же сидела очень и очень тихо, но так как ей не было никакого резона скрываться в собственной башне, то эльф отмел эти глупые мысли. Он уже было протянул руку, желая постучаться и, как обычно пожелать доброго утра и принять приказы на день, когда ошейник обжег болью — Ронина запретила входить в комнату. Черт побери, входить же, а не постучаться!
Истираль задумчиво застыл у двери, раздумывая о том, что привычный распорядок, вдолбленный ему в голову за годы жизни с Нилайей, придется менять и очень быстро. Он вернулся к себе, порылся по закромах, опять ничего интересного не нашел, а лезть на верхние полки, на которых лежали какие-то покрытые толстым слоем пыли папки, не решился, поскольку боялся разбить банки с кишками. После такого ему Ронина точно голову скрутит.
Он пошел исследовать башню дальше, решив, что раз нет ни приказов, ни запретов, то можно быть свободным. Самое интересное, конечно, было в зале, но туда ему соваться нельзя. Поэтому эльф поднялся на третий этаж, в котором была еще одна мини-лаборатория. Истираль с интересом посмотрел на длинную трубку телескопа, торчащую в окне. Ронина даже и не подумала закрыть окно, полностью надеясь на свои защитные плетения, хотя он бы не рассчитывал… Ладно уж, это не его дело. Если монстры сожрут его хозяйку… то сожрут и его тоже, так что… тут ничего уже нельзя было сделать.
Эльф коснулся ладонью трубы телескопа, ощущая холод и гладкость металла. Сейчас, когда уже почти рассвело и утро вступило в свои права, смотреть в него было бессмысленно. Но вот ночью надо будет как-то заглянуть. На это не было запрета, а ему было очень любопытно взглянуть на звезды. У Нилайи никогда не было телескопа, да и вообще она никогда не интересовалась тем, что у нее над головой. Он испытал почти мальчишеский восторг от возможных приключений. Подумать только — это же целая история! Пробраться сюда тихонько ночью и заглянуть… посмотреть на небо, на звезды, на луны, на… да на все!
Истираль медленно выдохнул, стараясь унять выпрыгивающее от восторга сердце. Сколько бы лет ни прошло, а он так и остался тем самым задорным мальчишкой, только теперь скованным рабскими узами. Но ведь… ему всегда было любопытно — что там, за облаками? Вот только жизнь постоянно тыкала его в то, что было под ногами.
— А, вот ты где… — вместо приветствия произнесла Ронина, поднявшаяся наверх в старом толстом и теплом халате. Поутру в башне было довольно свежо — за ночь камень остывал. Истираль представил, каково тут будет зимой, и невольно поежился. — Не бойся, ругаться не буду. Я так и подумала, что тебе будет интересно сюда заглянуть.
Он подвинулся и наконец смог разлепить губы:
— Доброе утро.
Ронина не обратила на это никакого внимания. Она причесала пятерней волосы и достала с полки толстую книгу. Внимательно посмотрела на виднеющийся рожок одной из лун, присела за стол и черкнула пару слов в книге тонким огрызком карандаша. Чернил он так и не увидел на столе. Похоже, Ронина предпочитала писать карандашами.
— Я наблюдаю за лунными циклами, — пояснила магичка. — Тебе это в принципе знать не обязательно… но все же… — она рассеянно постучала карандашом по столу, словно потеряла нить размышлений. — Ладно, пошли, я тебя покормлю и будешь свободен. Можешь тут прибраться, — она обвела рукой комнату и пошла вниз.
Истираль потащился за нею, уже понимая, что «прибраться» — слишком легкое слово для ее бардака. Учитывая, сколько барахла было свалено в углу… и вообще, разрешит ли она его выбросить или скажет перенести куда-то в подвал? От мысли о холодном, темном и сыром подвале башни, который здесь просто обязан быть, эльфа бросило в холодный пот. Он застопорился на крутой лестнице, с силой цепляясь за перила. Как и у всех представителей лесных народов, у него был выраженный страх замкнутых пространств.
— Ну что там еще? — снизу спросила Ронина, уже спустившаяся к своим лабораторным столам. — Давай, иди быстрей.
Истираль получил укол от ошейника, не слишком болезненный, но неприятный, и пошагал вниз на деревянных ногах. Ему показалось, что стены башни сжимаются вокруг него. Подумать только, стоило лишь представить проклятый подвал, как собственное сознание напомнило о годах плена, о тесной узкой каменной каморке, в которой он сидел целыми днями. О том, что порой вытворяли солдаты… Он забыл это за годы жизни с Нилайей, но сейчас память назло выбросила все эти картины, чтобы ему не так сладко жилось и спалось.
Эльф спустился и подошел к столу, тому самому, на котором вчера Ронина колотила свое зелье. Сейчас стол был подозрительно пуст, а все необходимые склянки и горшки стояли на одной их полок, буквально вросших в стену зала. Он невольно покосился на второй стол, стоящий ближе к стене. Тот был металлическим, на тонких четырех ножках, со странными дырками по бокам, а еще слегка наклоненным. Чуть поодаль от стола был слив, как и в его комнате. Зачем бы это?
— Слушай, ты какой-то… больной, что ли? — в голосе Ронины засквозило презрение. — Черт побери, эта сучка крашеная втюхала мне больного эльфа. Еще не хватало, чтобы ты тут подох.
— Все в порядке, — затравленно выдохнул тот, стараясь побороть свой страх. Но мысли о подвале и ужасах в нем никуда исчезать не собирались.
— Никогда мне не ври! — Ронина наставила на него тонкий палец с длинным отросшим ногтем. — Это еще одно правило нашей с тобой развеселой жизни. Я не смогу помочь тебе, не зная правды, а ты можешь пострадать, если эту правду утаишь. Итак, спрашиваю еще раз — что с тобой случилось?
Истираль тяжело вздохнул, глядя в потемневшие глаза магички, получил пока еще слабый укол от ошейника и наконец разлепил непослушные губы.
— Мне страшно… я боюсь замкнутых пространств… после плена.
— Отлично, просто прекрасно! — воздела вверх руки Ронина и обдала его взглядом, полным презрения. — Ладно, приму к сведению. Ты решил, что тебе нужно из вещей?
Эльф опустил глаза и стал медленно диктовать:
— Запасная одежда и сапоги, мыло, полотенце… и гребень, — он смущенно потянул себя за прядь волос.
— О, это я могу организовать хоть сейчас, — Ронина прошлась у стола, надиктовывая нужное заклинание переноса и задавая в указанные параметры все необходимое. На столе появился комплект эльфийской одежды, вытащенной из комнаты какого-то лорда, не иначе, большой брусок мыла, белое полотенце из льна и длинный гребень с синим камнем посредине. Заклинание нашло все, указанное в параметрах, и растворилось само собой.
Ронина подала вещи эльфу.
— Пользуйся. Можешь переодеться прямо сейчас. Я пока сделаю тебе завтрак. Веник и щетка для уборки пола в кладовке, как поешь — займешься. Вещи не выбрасывай, я превращу их во что-то нужное, когда будет нужда.
— Переодеться здесь? — выпалил Истираль, чувствуя, как щеки горят огнем.
— Можешь сходить в сортир, — фыркнула Ронина, и эльф сорвался с места, будто его ужалили. — Ишь, какие мы нежные!