Ронина принялась быстро доставать из кладовых графа крупы в мелких мешочках, сыр и фрукты. Эльф с удивлением отметил, что она не брала мясо.
— А почему бы не взять еще окороков? — решил спросить он, поскольку мясо всегда было сытнее, чем яблоки и сыр.
— Потому что, во-первых, на запах этих окороков слезется все, что имеет ноги, крылья и желудок, а во-вторых, мясо долго не хранится, — пояснила магичка. — Как видишь, я не беру ничего, что может испортиться в дороге. Я не знаю, сколько мы будем идти до границы — несколько суток, неделю, может, больше. Все постепенно меняется. Лет двести назад на дорогу туда уходило двое суток, не считая остановок и ночевки.
— И почему лес так расширился тогда?
— Да откуда ж мне знать? — Ронина злобно ухмыльнулась. — Тогда умерла моя лучшая алхимичка, и я могла перенервничать… Да и вообще, просто не думай об этом. Лес — это лес, и он живет по своим законам.
— И ты их не знаешь? — недоверчиво приподнял бровь эльф.
— Я их угадываю, — ухмыльнулась магичка. На миг Истиралю показалось, что между ее губ промелькнули клыки. Но он решил, что и правда показалось. — До сих пор я угадывала верно и пока еще жива.
— Мне кажется, — осторожно начал он, — лес прекрасно знает, что в случае твоей гибели ему тоже придется несладко. Поэтому ни ты, ни все, кто окружен твоей силой, не страдают от обитателей леса и от самих деревьев.
— Тоже годная теория, — согласилась Ронина. — Симбиоз — я даю лесу магию и защиту, твари дают защиту и средства для жизни мне. Всем хорошо, все в выигрыше. Никто никого не жрет понапрасну.
— Ну вот видишь, — Истираль взял флягу и пошел набрать воды.
Завтра ему предстояло увидеть лес таким, каким он был на самом деле. Не добренький кусочек зелени возле башни, а самую настоящую чащу с множеством живности и кучей опасностей. Впрочем, он надеялся, что тьма Ронины защитит его в полной мере. И подумал, что в самом деле он колдовал так, как никогда в жизни не колдовал. Он брал и брал силу, черпал из собственного резерва и быстро восстанавливался. Он делал то, на что никогда не был способен, будучи светлым. И сейчас стал намного сильнее, чем был до прихода в башню Ронины. Это тебе не сопливые иллюзии и миражи, это полноценное колдовство.
Его размышления прервала магичка, глядя на стоящего на лестнице эльфа с полной флягой в руках.
— Не забудь записать, как растут эти гады, я им подвешу светильник, — она указала на выросшие, уже вполне неплохие ростки пшенки в банках. — Как вернемся, отметим, что изменилось.
— Те, которые снаружи, растут быстрее, — доложил эльф.
— И не удивительно, — отмахнулась магичка. — Там больше воды и солнца, а здесь темно как в гробу, еще и воняет всякой дрянью. Я бы тоже не росла, — она хихикнула и ушла к себе собираться.
========== Глава 32 ==========
Как Истираль и предполагал, вышли они хорошо после обеда. Ронина предпочла доделать все недоделанное, передать гномам новую партию лечебных и взрывных зелий, заранее заготовленных ею на всякий пожарный случай. А еще она трижды перепроверила все, что они с собой взяли, даже расписала на листе список необходимого. Эльф бы посмеялся с ее паранойи, но теперь-то он знал, куда и зачем они идут, так что отнесся к проверке со всей серьезностью.
На выходе магичка выпнула наружу слизня, чтобы тот проветрился на свежем воздухе, но животина в силу привычки или же учуяв возможную выгоду от совместного путешествия потащилась за ними по едва заметной тропинке, напоминая теперь своей формой толстого червя.
Истираль оглянулся на запертые ворота башни и тяжело вздохнул. Он не знал, что их ждет впереди, и сильно волновался, хотя Ронина и взяла с собой все, что посчитала нужным, даже свой любимый шар на случай, если понадобится с кем-то связаться. Вообще он предпочел бы, чтобы их никто не беспокоил, но мало ли. Вдруг что-то случится у гномов, и им срочно придется прервать свое путешествие.
Ронина относилась к походу сугубо практично. Она заготовила много пустых мелких баночек и банок побольше, переработав скопившуюся кучу барахла на радость эльфа. В походе магичка надеялась насобирать как можно больше ценных ингредиентов и, возможно, отыскать что-то новенькое и интересное. Все же развитие всякой пакости в лесу не стояло на месте, и вполне мог появиться новый неизвестный вид растений или животных. Сама она уже забила на идею записывать новые названия и попытки классифицировать живность хоть по какой-то схеме. Старые схемы, предложенные еще в давние времена, хоть и годились для современной живности на основной части материка, для ее леса не подходили вовсе, поскольку ни растения, ни животные зачастую не были похожи друг на друга, чтобы можно было определить, кто от кого произошел и кто в какую сторону мутировал. А разбирать животных на составные части, как неживые материалы, она пока не умела — они были слишком сложными, состояли из множества разных и совершенно непохожих крохотных элементов, и зачастую на одну крохотную тварь при первичном трансмутационном разборе уходило столько сил, что можно было бы поставить второй такой лес. Что уж говорить о тварях побольше и организованных намного сложнее? Так что магичка предпочитала не усложнять себе жизнь.
Эльфа же мучили совершенно другие вопросы. Он шел по тропинке, отодвигал с дороги ветки, касался сидящих на них насекомых, но никто на него не реагировал. Даже одна пичуга обнаглела и уселась ему на плечо, но поняв, что угощения не будет, быстро улетела, оставив на прощание вонючий сюрприз, от которого пришлось избавляться заклинанием очищения. Его действительно признал лес, пусть и ненормальный, неправильный, корявый и уродливый лес. Теперь Истиралю уже не так сильно бросались в глаза покрученные стволы и неправильно растущий кустарник. То тут, то там он видел уже появляющуюся ровную поросль, обещающую стать нормальными прямыми деревьями в далеком будущем.
Он смотрел на все это великолепие и не мог поверить, что теперь он темный. Отступник, преступник и самый настоящий изгой. Не потому, что на него надели ошейник отнюдь не добровольно, а потому, что он самостоятельно принял в себя силу, способную дать намного больше, чем свет. И что самое интересное, он не сделал ничего из того, о чем говорили маги — не проводил жертвоприношений, кровавых ритуалов, не поднимал мертвецов… да он вовсе не был на такое способен! И вот эта проблема мучила его всю дорогу до уже знакомого ручья, у которого они в прошлый раз наловили лягушек.
— Я все хотел спросить… почему я темный? Неужели переход совершается так легко? Я же фактически ничего не делал, — не выдержал Истираль, когда магичка наклонилась над одним из камней, чтобы соскрести себе мха на зелья.
— А ты чего ожидал? Кровавого культа и резни девственниц на алтаре? — буркнула Ронина, заполняя банку коричневым, менее ядреным мхом, чем зеленый, растущий на камнях в лесу поодаль от воды.
— Чего-то вроде такого. В ордене часто говорили, что темными становятся благодаря жертвоприношениям, обычно темные используют младенцев… — эльф передернул плечами от такой мысли. У него по спине прошелся холодок, несмотря на солнечный и вполне приятный день.
— Вот еще только этого не хватало. Темными становятся вот тут, — Ронина постучала себя пальцем по лбу. — К тому же… ты видел здесь хоть одного младенца? Младенцы, ау! — она демонстративно приподняла широкий лист, висящий над ручьем, но там закономерно никаких детей не было, зато рос здоровый, ярко-оранжевый гриб с коричневыми пятнышками на шляпке. Магичка деловито достала кинжал из ножен на поясе и взялась срезать его. — Как видишь, младенцев здесь нет, резать некого… зато есть отличный грибочек! К тому же, чтобы резать младенцев, надо жить рядом с людьми, которые их и производят, иначе никак. Обычно такое соседство заканчивается костром или войнами, если маг достаточно силен. Оно тебе надо? — она довольно сунула гриб в одну из пустых банок и запихнула ее обратно в рюкзак, а кинжал вернула на место, предварительно вытерев тем самым листом.