Истираль неловко потоптался на месте и пошел за развернувшейся магичкой, стараясь не отставать.
— А на самом деле зачем нужны младенцы? — любопытство все еще разбирало его.
Ронина поморщилась, но все же ответила:
— Для того, чтобы очень быстро заполнить пустой резерв. Насколько ты уже можешь судить по личному опыту, — она сняла с головы эльфа маленькую стрекозу и подбросила вверх, заставляя ее взлететь, — чтобы восстановиться в достаточной мере, требуется время. Время — это та самая величина, на которую маг влиять не может. Кто-то восстанавливается сутки, кто-то — неделю, кто-то месяц. Все сугубо индивидуально, зависит от возраста мага — дети восстанавливаются дольше, чем опытные старики; от уровня и величины его резерва — большой резерв будет наполняться дольше; а также от силы заклинания, на которое этот резерв был потрачен. Скажем, на портал придется потратить примерно столько, сколько у тебя сейчас тратится на весь арсенал известных тебе силовых заклинаний. То есть все, что у тебя есть, и еще немножко больше. На боевые заклинания требуется больше силы, чем на бытовые, а на лечебные — больше, чем на боевые. Поэтому грамотный целитель может быть сильнее боевика, но у них настолько разные сферы деятельности, что их обычно никогда не сравнивают. К тому же целитель может убивать своими способностями, но это запрещено этикой и каким-то их кодексом. Хотя он может силой мысли взорвать человеку мозг или остановить сердце. Или вызвать где-нибудь в ноге крошечный тромбик, который будет медленно, но верно ползти по венам вверх, пока не достигнет сердца и не закупорит его. Или легких. Или мозга. Вполне естественная и обычная смерть.
Ронина шагала вперед как заправский путешественник, вооружившись большой палкой средней толщины, которую использовала вместо посоха. Истираль пока предпочитал идти на своих двоих.
— Еще жертвоприношения делают для того, чтобы вызвать какую-либо сущность. Обычно чем сильнее сущность, тем больше должно быть жертв, — магичка поморщилась, вспоминая свое уже далекое прошлое. — Наш магистр любит практиковать подобное, особенно сильные сущности вылезают, если зарезать кого-то с приличным магическим даром. Увы, в последнее время я не чувствовала изменений тонкого плана, то есть никого особо крупного маги не вызывали. Для вызова некоторых сущностей требуются именно дети — невинные души. Для других — именно девственники не важно какого пола. Чаще всего резать до смерти не нужно, достаточно нацедить крови и опустошить резерв ученика, а после, послав того отлеживаться, уже заниматься темными делишками без посторонних глаз. Сущностей призывают, чтобы узнать некие тайны, их часто заставляют шпионить за теми, к кому нельзя приставить обычного теневика-наемника, например, за королями, иностранными магами и прочими весьма сильными гражданами. Еще сущностей вызывают, чтобы они помогли найти утерянные артефакты и клады, но это редкость. Иногда особо озабоченные могут вызвать демонов для плотских утех, но обычно это заканчивается смертью вызываемого, так как для этого демона необходимо выпустить из защитной пентаграммы, а дальше все по накатанной…
Истираль невольно фыркнул, представив, насколько нужно отчаяться, чтобы вызывать демона для удовлетворения похоти.
— Но обычно предпочитают сходить в бордель — это дешевле в плане трат на ингредиенты и саму кровь, занимает намного меньше времени и в разы безопаснее для вызывающего, — хохотнула Ронина. — Итак, что ты еще хотел бы узнать?
Они свернули с тропинки, теряющейся в густых зарослях — дальше магичка обычно не ходила — и пошли по полному бездорожью. Трава норовила зацепиться за плотные холщовые штанины, а некоторые цветы, потревоженные идущими путешественниками, выбрасывали в воздух целые облака пыльцы.
— Не знаю… — Истираль пока переваривал рассказ о жертвоприношениях. — Вообще, это все хорошо, но чем тогда отличаются светлые и темные, если они делают одно и то же? Приносят жертвы, убивают невинных, творят колдовство теми же методами?
— Маразмом в голове, — отмахнулась Ронина. — Настоящих светлых осталось раз-два и обчелся. Ну, таких, которые истинно верят в добро и пытаются причинять справедливость. А все остальные, можно сказать, темные в белых одеждах. На самом деле многие темные в моральном плане отличаются в лучшую сторону от некоторых светлых. Но темными запугали всех так, что их готовы убивать лишь за каплю дара. А природа не терпит подобного перекоса.
— Тогда получается, что никаких светлых и темных просто не существует? — сделал вывод Истираль и сам поразился высказанному кощунству.
— Ну вот, наконец-то ты дошел до истины, — вздохнула Ронина. — Есть просто люди, а есть люди с даром. Они могут родиться потомственными магами, а могут появиться и в самой обычной семье. Поначалу все дети с даром одинаковы. У них есть предрасположенность. Например, у меня — к магии огня, молний и силовой магии. У тебя — к магии воды, воздуха и земли. У некроманта — к магии смерти. У кровавого мага — к магии крови. Но если некромант будет упорно учиться магии земли, из него получится неплохой земляной маг, не умеющий поднимать мертвецов. Если его не учить поднимать мертвецов, конечно же. А кровавый маг может стать целителем, поскольку отлично будет знать, что происходит в теле больного, всего лишь получив каплю его крови. Но ты же знаешь, как все любят переворачивать эти люди с ног на голову.
Истираль удивленно сморгнул. То есть выходит, что мага можно переделать и переучить на другую стихию или же обучить владению несколькими стихиями.
— Почему никто не говорит о том, что мага нужно переучивать?
— Не нужно, а можно, — поправила его Ронина. — Скажу тебе честно, я не знаю. Наверное, все пошло еще со смутных времен, когда маги только начали делиться на темных и светлых. В ту эпоху войн и конфликтов обычные стихийные маги стали именовать себя светлыми или темными в зависимости от творящихся безобразий. Если ты просто режешь селян на кусочки и насаживаешь на кол, то ты — темный. А если объявляешь их изменниками, еретиками и чем там еще, то ты — светлый. Как-то так. На самом деле маги так и остались стихийниками, только черпают силу теперь не напрямую от огня или воды, а переводят ее в темную или светлую материю внутри своего тела. Мне кажется, в те далекие времена, когда эпоха расцвета культуры и цивилизации сменилась очередным увяданием и упадком, магам было не до того, чтобы переучивать малышню. Родился огневиком, огневиком и помирай. Умеешь лечить — быть тебе целителем. Умеешь убивать — будешь боевиком. И все. Тогда некогда было возиться с детьми, обещающими стать мясом в жерновах войны. Потом все привыкли к такой классификации, а теперь уже никто ничего менять не будет.
Ронина замедлила шаг и поморщилась. Она ощутила какое-то давление, не извне, а как будто изнутри. Что-то надвигалось, и это не было похоже на ощущения, как при приближении грозы или даже шторма. Истираль натолкнулся на нее, слегка врезавшись в спину от резкой остановки без предупреждения, но тут же сделал шаг назад.
— Что такое? — эльф завертел головой, желая найти опасность, но ничего не почувствовал, кроме копошения живности в траве и кустах. На деревьях свистели птицы, где-то далеко шло что-то хищное, но ему не было дела до двух темных, идущих по своим делам.
— Что-то происходит. Темная магия. Но не здесь, — стала рвано объяснять Ронина, прислушиваясь к себе. — Очень мощная темная магия, практически как моя. Но не в лесу, снаружи… В лесу все спокойно.