Ронина крутила так и эдак, раздумывая, а не послать ли личу вестника с просьбой напасть на замок магов, а там под шумок они сами быстрее справятся. Но это слишком фантастичное решение, чтобы обращаться за помощью к столь могущественному темному. К тому же неизвестно, что потребует лич в качестве платы за столь шикарную услугу. Магичка нервничала и перебирала варианты, но ни один ей не нравился. Все зависело от слишком многих факторов. От тактики лича, от действий светлых магов, да даже от цели магов по обе стороны фронта. Чего добивался лич? Мести или еще чего-то? Чего хотели маги? Почему медлили северяне, не присылая подмогу? Почему армии соседних государств тихо-мирно стояли на границе, и не думая помочь Исторулу в борьбе с нежитью? Не потому ли, что дожидались распада самого большого центрального королевства, чтобы отхватить себе лакомый кусок? Вот это все Ронину напрягало настолько, что она могла лишь метаться по своей комнате, перебирая всевозможные варианты «если». Если дойдут до столицы, если бой сместится на территорию какого-то соседнего государства, если вмешается еще кто-то, если лич погибнет…
Истираль принес собранные травы и цветы, все четко по списку, как заказывала Ронина. Ему не нравилась идея обходить магичку по дуге и складывать мешки на полу, но он ничего не мог предпринять против хозяйского приказа. Сам факт того, что Ронина намеренно отдалила его от себя, эльфа нешуточно напрягал. Он понимал, что магичка хочет сохранить его мозги в относительно вменяемом состоянии на случай нападения или еще какой неприятности, но… могла бы это делать не настолько откровенно цинично. Нет, если бы Ронина высказала ему что-то слюняво-приторное в духе «милый, нам нужно некоторое время побыть порознь, я беспокоюсь за твой рассудок», это была бы уже не Ронина, и он заподозрил бы подмену, но все же…
Припомнить нечто подобное с Нилайей он не смог. То ли Нилайя обладала каким-то способом гасить в нужное время свою возросшую привлекательность, то ли он ее попросту не ощущал, считая природной страстностью магички и ее натуральным обаянием. И ведь Нилайя на самом деле этим обаянием обладала. Она очаровывала и мужчин, и женщин, правда, женщин в сугубо дружеской манере, но скандалов с ее участием эльф не помнил, хотя бывшая хозяйка могла и соблазнить кого-то из женатых и успешных мужчин для достижения каких-то своих целей. Правда, с рождением сына все это прекратилось, но факт оставался фактом.
Подумав, он достал из мешка два выкопанных с луковицами темно-бордовых цветка и осторожно положил на стол, как только магичка отошла в сторону.
— Я тут это… в общем, захотел тебе цветы подарить… но срезать так не смог. Если посадим, то они будут дольше цвести, чем срезанные… — несколько неловко переминаясь с ноги на ногу, начал он, уже не зная, как еще угодить хозяйке.
— Ну-ка, посмотрим, — Ронина обошла стол с другой стороны и притянула к себе цветы силовым захватом. Над ее лицом появился прозрачный щиток — теперь магичка уже не настолько доверяла окружающей среде. — Раньше эта гадость была ядовитой, и я варила из нее яды на заказ одному весьма влиятельному вельможе. Вот только тот помер, поскольку ему налили его же яду собственные сыновья. Смешная ситуация, верно? — магичка повертела цветы в разные стороны, раздумывая, куда бы их пока отложить.
— Но сейчас они не ядовитые, — уточнил эльф, пытаясь понять, угодил подарком или нет. Если судить по обычному равнодушному лицу Ронины, то не угодил. А если учитывать, что не получил луковицами по лицу, то вроде как все идет правильно. Впрочем, Ронина его толком не била, она лишь ставила на место.
— Нет, сейчас они обычные. Ладно, посажу, там еще остались банки для зерна. Дай их сюда, пожалуйста.
Эльф вздернул бровь, услышав «пожалуйста», но повиновался. Впрочем, передача банок напоминала те же танцы с бубнами — обойти по дуге хозяйку, взять необходимое, опять обойти. Ронине и самой это не нравилось, судя по ее нахмуренным бровям и скривленным губам. Наконец магичке надоело наблюдать этот бред, и она жестом остановила Истираля.
— Стой там, я сейчас сниму щит, и ты попробуешь побыть без него. Если не начнешь пускать слюни, значит, тебе уже можно ко мне подходить. И наградили ж боги… — уточнять, чем именно ее наградили боги — эльфом или природным обаянием в определенные дни — магичка не стала.
Он с удовольствием вдохнул воздух, наполненный запахами свежих зелий, которые только что доделала Ронина, и зелени от подаренных цветов и собранных ингредиентов.
— Приятно снова чувствовать мир на полную, — пробормотал Истираль, прекрасно зная, что слух у Ронины ничуть не хуже его собственного.
— На здоровье. А теперь медленно подходи ко мне, — скомандовала Ронина. — Если почувствуешь, что у тебя опять мозги вытекают в штаны, отходи назад. Попробуем выяснить безопасное расстояние.
— Неужели тебе не приятно знать, что ты кому-то небезразлична? — эльф сделал шаг вперед, прислушиваясь к собственным ощущениям, но ничего не происходило. И магичка выглядела как обычно, а не покрывалась ореолом идеальности.
— Возможно, приятно, — сдалась Ронина, — вот только сейчас не время и не место. Для начала нам нужно вытащить твоего ребенка из полной задницы, а потом выжить в войне. И для этого нам обоим нужны незамутненные чувствами мозги.
— Спасибо за честный ответ, — эльф подошел к ней почти вплотную, но пока не решался что-либо делать. Нет, никакого притяжения он не чувствовал, но все же Ронина теперь была для него самым родным и близким живым существом, всем смыслом жизни и даже смерти… Он поднял руки, показывая намерение обнять, и будто поманил магичку к себе.
Ронина отложила на стол цветы и позволила себя обнять, а после и вовсе почесала эльфа за ухом, пытаясь как-то уложить происходящее в голове. Ей было сложно привыкнуть к подобному нормальному отношению. И даже понимание того, что вся симпатия Истираля шла от ошейника, все равно не отгоняло дурацких мыслей. О том, что она может нравиться даже такая — добровольная отшельница, темная отступница и предательница, со шрамами на лице, теле и в душе. И если шрамы на коже были всего лишь следствием неудачи и при желании с ними можно было разобраться, то что делать со шрамами в душе, она не знала.
— Ладно, все, хватит с нежностями, — магичка отстранилась, чувствуя себя до ужаса неловко. Ей не нравилось это ощущение, поэтому она предпочла вернуться к деловому общению. — Давай посадим эти чертовы цветы.
— Предлагаю эксперимент, — поднял руку Истираль, с сожалением выпустив хозяйку из объятий. Такие моменты выдавались у них редко, обычно Ронина сторонилась его.
— Давай, жги, только что-то приличное, — ухмыльнулась магичка.
— Давай посадим эти цветы рядом с зерном? Они не ядовитые, поэтому на зерно не повлияют, но животные еще должны помнить о яде и не станут есть то, что растет рядом.
— Дерзай, — магичка вернула ему цветы, стряхнув землю на пол, и недовольно фыркнула, когда слизень попытался забраться в сумку с оставшимся в ней мхом. — Куда прешь, скотина безмозглая? Твоя жратва там! — она ткнула слизня под бок ногой, но тот проигнорировал пинок и украл кусок мха. Миска с большим пирожком от графа осталась нетронутой. — Завели на свою голову…
— Между прочим, он украл самый большой кусок мха, — наябедничал Истираль. — Я его долго отрезал, прирос, зараза, чуть ли не корнями.
— Если отравится, я его лечить не буду. Да там и лечить нечего, одна слизь. Знаешь, напоминает пудинг, только без мяса или фруктов, — магичка задумалась, а после перевела тему разговора: — Какого роста твой Рай? Нам нужно приготовить для него кровать и одежду. С детской одеждой сейчас будут большие проблемы.