Дочь оказалась совсем не похожей на отца, она была очень доброй, милой и красивой. Сначала папа прятался от нее, совсем как я от тебя. Именно тогда он и зачаровал зеркала, чтобы те показывали ему все происходящее в замке. Постепенно они начали беседовать, а потом встречаться, а потом они поженились, несмотря на то, что мой папа был чудовищем. И у них родилась я.
А через десять лет купец пришел снова, с еще большим отрядом. Но на этот раз он подготовился гораздо лучше: в его отряде были и рейнджеры, обученные убивать лесных зверей, и тяжеловооруженные мечники против троллей, и лучники против мипутов. Отец мой погиб, защищая мою мать. А я пряталась в одной из потайных комнат, пытаясь расслышать, что происходит в замке. Я поняла, что папа с мамой мертвы, когда мое тело стало меняться. За несколько месяцев до этого нападения папа провел со мной обряд передачи наследования, который мог вступить в силу только после его смерти. Он думал, что я успею создать семью и родить детей, но вышло все по-другому...
Сначала я только плакала, скорчившись в углу, от страха, от боли, которая выворачивала мое тело, из-за смерти родителей, но постепенно боль стихла, и я стала снова прислушиваться. Я хотела слышать все, что происходит в замке.
В строительство этого замка было вложено очень много средств, в том числе в его стены были встроены могущественные чары. И я полагаю, что эти чары как-то перекликаются с заклятием цветка. Если у хозяина топазового гиацинта возникает очень сильное желание - замок откликается на него. Так случилось с зеркалами, когда папа хотел все время видеть мою маму, так случилось и со мной: я смогла услышать все, что творится в замке, каждый звук...
Несколько дней наемники с купцом куражились, делили награбленное, веселились, а потом был обнаружен цветок. Делиться им никто не захотел, поэтому среди них вспыхнула ссора, во время которой был убит купец и несколько наемников. Победителем оказался самый свирепый и самый злобный наемник, но когда он дотронулся до цветка, он понял, что не стал его хозяином и что ему осталось жить несколько дней, если он не найдет настоящего владельца.
Спустя неделю все наемники были мертвы. Я пробиралась в их спальни и убивала их по одному. Было очень страшно. Но я видела тела моих мамы и папы, я нашла их в выгребной яме позади замка. Папа был изрублен практически на кусочки, а мама... она сама перерезала себе горло, когда увидела смерть папы. Я думаю, она боялась, что ее будут пытать насчет цветка и его нового хозяина. Или она просто не захотела жить без моего отца.
Так что я чудовище не только снаружи, но и внутри. Какие дети могут убивать взрослых своими руками?
- Только очень храбрые дети! - сказал я, глубоко тронутый ее рассказом.
№11
Я смотрел на ее огромное мощное тело, и видел за ним девушку, маленькую, робкую, печальную, и мне было так ее жалко. Я думал об истории, которую она рассказала, и понял, что меня зацепило:
- Госпожа!
- Эльза! Зови меня Эльза, пожалуйста, - воскликнула она.
- Конечно. Эльза, но если ты прошла через все это, тогда зачем ты спасла моего отца? Зачем впустила к себе в дом? А если бы он оказался таким же негодяем, что и тот купец? Неужели ты не боялась повторения?
Она грустно улыбнулась и после паузы ответила:
- После той истории я долго не могла придти в себя, просыпалась от кошмаров, боялась любого шороха. Меня раздражали беспечные разговоры мипутов, от которых я никуда не могла деться. Но больше всего я злилась, злилась на своего отца. Зачем он впустил того купца в первый раз? Зачем он позволил уйти ему во второй раз? Если бы он его убил, ничего этого бы не было. Это его ошибка! И я ее никогда не повторю, - думала я.
Но проходили дни, месяцы, года. И я поняла, почему он так поступил. Ты представь, Брин, годы тишины! Никого рядом, только безмолвные мипуты снуют рядом. Ничего не меняется, ничего не происходит. Только я и этот замок. Все, что пытаешься сделать, кажется абсолютно никчемным, ненужным. Книги падают из рук, не радуют скульптуры и картины, все покрыто пеленой тлена и забвения, словно я принцесса, уснувшая на сто лет. Но я была жива, я не спала, хотя моя жизнь ничем не отличалась от смерти.
Меня пробрали мурашки от ее холодного безжизненного голоса, словно она снова погрузилась в то состояние пустоты: