— Ох, — я пошевелила бедрами, поддаваясь вперед навстречу и приглашая его на посадку. Руки прогулялись по напряженной потной спине и остановились на знакомых ямочках, покрытых волосяным покрывалом.
— Циклон, — выдохнула я, сжимая и всасывая влажной плотью его ствол снова и снова.
— Молчи, — обрушился гневной тирадой презлой капитан. — Ты о чем думала глупая женщина?
— Ммм? — мявкнула я. Мужчина, убежденный в своей правоте, быстро вбивался, словно я в любую минуту собиралась испариться из-под него. Я не успела понять, из-за чего он был в плохом настроении, лишь вонзила чуть ниже его спины свои коготочки в натруженные булки.
— Еще… раз… при… переходе… — он рывками врезался, читая мне нотации, — посмеешь… подумать… о чем… нибудь… другом… Я отшлепаю тебя женщина так, что долго не сможешь садиться на свою мелкую попу, — на миг он задержался, выпаливая предложение на одном дыхании.
— Что? — хмыкнула я, больше зацикленная на продолжении, чем на его словах. Заводи свой моторчик, любимый, я жду его с нетерпением. Я заерзала, стараясь простимулировать его к дальнейшим действиям. Пришлось даже ущипнуть за опухшие шары, чтобы он не отвлекался на разговоры.
— Ах, ты ж, вредная мартышка, — он вышел из меня, распаленный до невозможности. — Хочешь поиграть?
— Вернись, — попросила я, голодая по наполненности. За все время я успела соскучиться по нему. Молча мечтала о нем, не надеясь увидеть снова.
Он рывком перевернул меня на колени и все-таки шлепнул по попе.
— Ай, — пискнула, вырываясь из железных фиксаторов.
Второй шлепок сразу последовал за первым.
— Это за то, что не слушалась меня, — пояснил он.
— Когда это было? — обижено возразила, желая, чтобы он прикоснулся хоть чем-то еще к истекающей влажной киске. Пылинки с меня смахнул, осталось только протоптать дорожку еще несколько разиков, чтобы я точно взлетела к небесам.
— Сбежала со Штормом, разъединила меня с командой, — пробухтел он, добавив к словам еще пару шлепков.
— Пожалуйста, — взмолилась я, потираясь пятой точкой об его стальную твердость. Последний вытянулся во всю длину, упираясь кончиком в озабоченное место. — Ничего такого не было, спроси сам у них.
— Спрошу, обязательно спрошу, когда разыщу их, где-то на этой долбанной планете, — он помассировал порозовевшие от битья половинки.
Я всхлипнула от несправедливости. До сих пор не соизволила осмотреться по сторонам. Пока было понятно одно: нас закинуло точно не на его судно. Ноги задрожали, матка ныла, требуя по регламенту разрядки. Я еще раз хлюпнула носом в надежде, что незаслуженное наказание прекратится.
Циклон замер, прислушиваясь к доносящимся звукам. Конечно, он чуток перегнул палку. Сначала он чуть от шока не умер, когда ее похитили из-под носа. Потом ревность чуть не заела, когда ему сообщили о связи его половинки со Штормом. Да тут даже воображение подключать не надо. Он итак все понял, увидев неугасаемую татушку на шее соперника. У всех мужчин испарилась, а у того ярче яркого оказалась, как у него. Ко всему, тормоз он полный, а не капитан: не смог догадаться об обмене энергией. Простофиля, да и только. Столько времени потерял, а сам даже не попробовал проверить свои возможности.
Напоследок, когда реактор почти взорвался, Циклон все-таки упустил Венеру. Он всю голову сломал, но так и не понял, как очутился на безлюдной звезде. Хорошо, что девушку обнаружил целой. Правда она несколько дней не приходила в себя, но после такого истощения, организм восполнялся и черпал энергию из окружающего пространства очень и очень долго.
Все это время ему пришлось самому изучать незнакомую местность, борясь с надоедливыми насекомыми, пробуя всякую гадость и становясь первобытным охотником за мелкими животными. До всего приходилось догадываться, поскольку опыта никакого, да и знаний ноль. Из всех доставшихся благ только костюмы спасали их днем от переохлаждения, а ночью от жары.
Его сила опять закончилась. Он не мог ни управлять природой, ни как-то облегчить их существование. Дневное голубое светило уходило в закат, открывая простор для ночного красного гиганта. Тот безжизненно висел и смеялся над его трудностями. Земля к ночи раскалялась, и приходилось с девушкой взбираться на высокие толстокорые раскидистые деревья, которые как обглоданные косточки всегда оставались нетронутыми беспощадной природой.
Он не хотел двигаться вперед и боялся надолго оставлять девушку одну. Из-за постоянного страха недосыпал. Но больше всего на свете, у Циклона в голове засела животная мысль. Он хотел пометить ее, словно какой-то зверь. Нырнуть лицом или утопнуть в ее дырочке, и не выпускать из-под себя, пока она не замолит о пощаде.