Пепеляев в своей армии не единственный высокий чин: генерал Ракитин, да генерал Вишневский, да ещё полковник Леонов, Андерс, Рейнгардт, Шнапперман, Иванов, Варгасов, всех не перечесть. Якутия, может, за всю историю не видывала стольких высокопоставленных военных чинов. Можно ли подумать, что такие опытные люди поднялись на безнадёжное дело?
Заметно рассвело, на снежный наст легли серые тени. На верху высокого косогора лес поредел, до тракта осталось рукой подать. Валерий перевёл уставшего коня на шаг, когда услышал с запада приближающийся топот копыт. «Неужели патруль красных? Как далеко забрались!» — подумал Валерий, и тут, как на грех, конь его звонко заржал. Схватив винтовку, Валерий соскочил с саней, подбежал к коню, зажал ему храп рукавом, поспешно взвёл курок.
Топот копыт приближался.
— Никак, лошадь заржала? — по-якутски спросил молодой, звонкий голос. — Вы не слыхали?
— Нет… — ответил кто-то по-русски басом.
— Ерёма-то от нас отстал. Наверное, ржёт его конь, — сказал третий.
Стало слышно, как они подошли к развилке дороги.
— А не поехать ли нам по этой дороге? — сказал звонкоголосый якут.
Валерий тихонько приблизил дрожащий палец к собачке. Конь, чуя беду, просунул голову хозяину под мышку и задышал тихо, еле заметно. Валерий осмотрелся: неужели влип? Повернуть назад нельзя, это верная гибель, шутя поймают. Спасение в одном — прорываться вперёд. Если они приблизятся — обстрелять, снять одного-двух, вот по этой прогалине прорваться к тракту — и коня в кнуты!
— Есть какие-нибудь следы? — спросил бас.
Кто-то спрыгнул с коня. Под торбасами заскрипел снег. Скрип приблизился к развилке.
— Новых следов не видать.
— Тогда едем дальше.
Дружный топот копыт стал удаляться на восток. Вскоре туда же прорысил одинокий всадник. Видно, Ерёма, который отстал.
Рукавом дохи Валерий вытер мокрый лоб и заиндевевшие ресницы, несколько раз со всхлипом глубоко вздохнул и, унимая дрожь в пальцах, стал гладить переносье коня, припав лицом к его тёплой плотной шее. Придя в себя наконец, он с руки покормил коня клочком сена и вскоре выбрался на почтовый тракт, стегнул коня вожжами и накатанной дорогой направил его бег на запад.
Ко времени, когда на востоке из-за леса выкатился огромный красный диск зимнего солнца, Валерий уже успел свернуть на нужную ему боковую дорогу. Следов не было, значит, по этой дороге давно никто не проезжал. Вскоре он резво подкатил к уединённой маленькой елани, прижавшейся к берегу разбежистой речки. Чем ближе он подъезжал к приземистой одинокой избушке на краю елани, тем больше одолевало сомнение: из печной трубы не вился дымок, на скотном выгоне не было видно животных, всё подворье завалил глубокий снег.
Набросив повод коня на коновязь, Валерий пошёл к избе. В гулкой тишине пустого промёрзшего дома скрип отворяемых дверей оказался неожиданно громким. Валерий огляделся. Судя по всему, люди уехали отсюда в спешке: заготовленных дров было довольно, возле хотона на сеновале стоял початый стожок сена. Старики выехали отсюда среди зимы, как видно опасаясь войны.
Валерий с досады плюнул. Уже две ночи он провёл без сна, глаза слипались, надо было хоть немного вздремнуть, да и конь сильно устал. Среди бела дня в путь трогаться нельзя, волей-неволей придётся переждать тут до вечерних сумерек. Валерий завёл коня за дом, в тень смежного с избой хотона. Распрягать не стал, только ослабил супонь и чересседельник — кто знает, не придётся ли улепётывать, говорят, бережёного бог бережёт.