— Дорооболорун! Крепко же вы спите в такое тревожное время!
Сердце Аргылова, до того бешено колотившееся, враз будто бы остановилось, перехватило дыхание.
— Бэ… Балерий?
— Да, отец, это я! — хриплым с мороза голосом отозвался вошедший. — Где Суонда? Не можешь поднять этого подлеца?
Ночной гость чиркнул спичкой и направился было к нарам, где лежал не вполне ещё проснувшийся Суонда, но старик схватил его за рукав:
— Не надо! Эй, Суонда! Приехал наш Валерий! Встань, оживи огонь.
— Бояться ещё всякого дерьма! — рыкнул Валерий. Тяжело вздымаясь в дохе, он подошёл к круглому столу и засветил на нём жирник.
— Ну, сынок, раздевайся! — Аргылов стал развязывать кожаные завязки на дохе сына, неприязненно поглядывая на эту густо облезающую доху из оленьей шкуры. — Откуда приехал?
— Из Нелькана.
Общими усилиями — с кряхтением и сопением — отец и сын принялись снимать доху, и тут из спальни кинулась к сыну простоволосая Ааныс. Уткнувшись лицом в широкую грудь сына, слепо шаря руками по его плечам и спине, будто стараясь убедить себя, что это не сон, она запричитала:
— Сыночек! Голубчик! Миленький!..
— Ну, это я! Это я… — отчуждённо, с холодком отозвался сын и отстранился от матери.
— Ты дашь человеку раздеться или нет?! — окоротил жену Аргылов-отец. — Лучше иди-ка поставь чайник.
Ааныс, сгорбившись, побрела в югях. Освободившись от дохи и растопырив застывшие пальцы, Валерий поспешил к огню, даже не взглянув в сторону Суонды, стоявшего у камелька. Старик Аргылов любящими глазами оценил сына, фигура которого чётко обозначилась на ярком фоне пламени: высок да строен, для якута — парень хоть куда. И мать и отец ростом не высоки, а гляди-ка, от двух низкорослых родился такой молодец! По всему может Валерий соперничать с русскими: чистое и румяное, чуть удлинённое лицо, мягкие каштановые волосы, светло-карие глаза — всё это у него от матери, пусть так… В остальном же — весь в отца: характером, речью, складом ума. Только уж больно горяч и дерзок — молод ещё…
— Суонда, коня распряги и заведи в сарай…
— Нет-нет, не надо! — Валерий не дал отцу договорить. — Сена немного задай. Я выпью чай и поеду дальше.
— Что-о? Даже не переночуешь?
— Не могу.
— Что за спешка такая! — рассердился отец. — Поезжай утром! Если так уж надо, встанешь пораньше…
— Нет-нет, нельзя! Иди, Суонда, задай коню корму. Да очисть его скребницей от куржака.
Отец покосился на сына, но промолчал. Суонда вышел во двор.
— В Амге много ли красных? — спросил Валерий.
— Не считал, что-то около двухсот.
— Здесь бывают?
— А как же!
— А просишь остаться! Заявятся ночью или утром — что тогда?
— Погоди-ка, а ты зачем приехал сюда? Куда путь держишь? — вопросом на вопрос ответил отец.
Валерий кивнул в сторону «чёрной» половины: не подслушивают ли?
— Э, дрыхнут! — нетерпеливо отмахнулся Аргылов. — Я тебя спрашиваю, куда и зачем ты едешь?
— Еду далеко…
— Ну, а всё-таки?
— В Якутск.
— Куда, говоришь? — вскинулся ошеломлённый старик. — К красным?
— К ним.
— Что-то несёшь пустое!
— Это правда, отец. — Обескураженный вид старика подействовал на Валерия, и он сказал уже потеплевшим голосом: — Лучше меня обычай знаешь: хочешь убить зверя — лезь к нему в берлогу.
— Объясни-ка, растолкуй.