Джунипер, уже потерявшая всякую надежду, онемела от неожиданности. Ей захотелось воскликнуть: «Не может быть!» или «Поверить не могу!», но переменчивый принц Ноа вновь мог обидеться на то, что она не верила в его благородство или еще какую-то нелепость… А ведь судьба Мимму еще не была решена! Не забыл ли принц о волшебнике? Или — что еще хуже, — не придумал ли для него особый приговор?!
— …Что же до волшебника Мимулуса, — Ноа посмотрел на мэтра Абревиля с нескрываемым презрением. — Вот уж кого бы я с удовольствием бросил на пару часов к пиявкам!.. Совершенно бесполезный маг! Но Джунипер, полагаю, не уйдет без тебя, Мимулус, а я не желаю ее задерживать. Так что проваливай, крючкотвор, и никогда не возвращайся в Лесной Край!
— Доброта нашего принца безгранична! — завопили сороки. — Обманщики прощены и свободны!..
— О, я не знаю, как вас и благодарить! — закричала Джуп, прыгая на месте от счастья и лихорадочно обнимая Мимму.
— С превеликой радостью, — процедил несколько ошарашенный Мимулус, которого слова принца и обрадовали, и уязвили одновременно. Безусловно, оказаться на свободе вместо того, чтобы быть казненным — просто великолепно. Но явное пренебрежение, которое принц неизменно выказывал к мэтру Абревилю, задевало гордость последнего. Его Цветочество счел нужным отметить благородство поступков Джуп, но ни словом не упомянул главное — бесстрашие чародея, похитившего проклятие из-под носа дамы Эсфер. Касаемо прочих подвигов — Мимулус не был уверен, что заклинанием, облепившим перьями Ранункуло-Отравителя, следует гордиться, но все же эти чары позволили им сбежать к мосту, и уж хотя бы за них Ноа мог поблагодарить росендальского мага, а не обзывать его бесполезным!..
— Неблагодарный, предвзятый принц!.. — прошептал он ревниво.
— Он просто мало тебя знает, Мимму, и ты ему пока что не нравишься, — тихонько вздохнула Джуп.
— Нет уж! — не согласился мэтр Абревиль. — Все дело в том, что ему нравишься ТЫ!..
Но Джуп, не помнящая себя от счастья, пропустила мимо ушей его сварливое бормотание, в котором было куда больше значения, чем могло показаться со стороны — и даже больше, чем считал сам волшебник.
Глава 58. Самое удивительное происшествие из тех, что случались в Ирисовой Горечи
Суд чертовски утомил и запутал всех его вольных и невольных участников. Джуп с Мимулусом, впрочем, были счастливы оттого, что вот-вот окажутся на свободе, сороки удовольствовались тем, что им дали повод накричаться всласть, а слуги попросту радовались завершению тягомотного разбирательства.
И только старый гоблин Заразиха вместо того, чтобы тихо удивляться своему везению вместе с госпожой Живокость, мрачно озирался, скаля страшные клыки и побулькивая, как кипящий чайник. Разумеется, он был всего лишь управляющим, второстепенным героем истории принца Ноа, которому полагалось смиренно соглашаться с любым решением своего господина. Но в тот миг, когда принц огласил приговор, Заразиха почувствовал, что теряет всякую надежду на достойное будущее, а с этим он смириться никак не мог.
— Остолопы! — закричал он на слуг, потрясая когтистыми скрюченными от злости лапами. — Чему вы радуетесь? Разве вы не поняли, что наш господин обрек себя на гибель?! Недолго осталось роду Ирисов, если он отпустит девчонку!
— Это не твоего ума дело, Заразиха, — холодно ответил на это Ноа, не позволив слугам толком расшуметься.
— Неправда! — запротестовала и Джуп. — Мы направляемся в Росендаль, чтобы снять проклятие!..
Но гоблин лишь презрительно фыркнул, показывая, как мало верит в ее слова.
— Даже если ты не лжешь, Джунипер Скиптон, кто поручится, что вы с волшебником доберетесь до Росендаля? Да и велика ли польза от городских магов? Вначале они не поверят вам, затем примутся разбираться, записывая все на бумагах с печатями, и придут к согласию, когда будет слишком поздно!
— Да нет же!..
— Именно так оно и будет! — рявкнул Заразиха. — Безнадежная затея!
— Ваше Цветочество!.. — вскричала Джуп, поворачиваясь к принцу, сложив руки в умоляющем жесте.
— Ваше Цветочество!!! — заревел и старый гоблин. — Не отпускайте их!
— Что значит — «не отпускайте»?! — закричал и Мимулус, испугавшись, что Ноа может передумать. — Приговор был оглашен, мы свободны!