— Они все свободны и могут отправляться, куда пожелают! В подтверждение этого даю свое королевское слово — хоть и лишен короны Ирисов! — сказал Ноа громко и четко, отталкивая лапы господина Заразихи.
Джуп увидела, как сереет его лицо, как затягиваются мутной пленкой глаза. «О, нет! Нет!..» — только и успела подумать она, уже догадываясь что это значит — а принц уже оседал на пол у ног господина Заразихи, окаменевшего от растерянности. Взвизгнула госпожа Живокость, выпучив глаза. Заверещали слуги, теперь уж точно испугавшись до смерти, а сороки, взмыли вверх, отчаянно крича: «Принц умирает! Наш Ирисовый принц!..»
— Ваше Цветочество!.. — господин домоправитель, стряхнув с себя оцепенение, с кряхтением пал на колени рядом с телом Ноа.
— Ваше Цветочество!.. — завопила госпожа Живокость, скорбно протягивая к принцу свои длинные тощие руки.
— Ваше Цветочество!.. — выдохнула и Джуп, невольно шагнув вперед, но Мимулус, ни на мгновение не забывавший об опасности, уже тащил ее прочь, приговаривая: «Уходим! Уходим! Сейчас они точно решат, что нас нужно казнить!..»
— Да постой же, Мимму! — Джуп упиралась, выворачивая шею назад — туда, где уже было не разглядеть Ноа, лежащего на полу: слуги, не придумав ничего лучше, все разом бестолково бросились к своему господину, толкаясь, сшибая друг друга с ног и завывая от ужаса.
— Бежим, пока проклятие и тебя не сожрало!.. — прокричал Мимулус, походка которого стала вихляющейся из-за крупной дрожи, сотрясающей тело волшебника. — Говорил же я, что тебе нельзя приближаться к принцу!..
— Но я прекрасно себя чувствую! — удивленно сказала Джуп, осознавая, что и в самом деле полна сил, как никогда ранее. Более того — мир становился все ярче, воздух — все свежее, и недавнее волнение ушло без следа, как будто только что случилось нечто чудесное.
— Тебе кажется!
— Нет! — она остановилась и топнула ногой. — Говорю же, все… исправилось! — и она, повинуясь смутной догадке, задрала рукав платья повыше, чтобы убедиться: россыпь черно-алых меток исчезла.
— Что?! — мэтр Абревиль замер, хватая ртом воздух. — Нет, не может быть! Проклятие не могло исчезнуть… Или могло?.. — и он забормотал, лихорадочно ероша волосы и потирая переносицу:
–...Если принц умер, значит ли это, что и проклятию конец? Нет, нет, такого быть не может! Формула подлежит навеки-вечному архивному хранению, и, стало быть…
— Нет, принц не может умереть! Только не это!.. — воскликнула Джуп, нахмурившись, и, решительно повернувшись, бросилась обратно, безо всякого почтения поднимая мешающих ей кобольдов за шкирку или же оттягивая их со своего пути за хвосты. Гоблинов она отпихивала, трясинниц распугивала свирепым сопением — словом, ее ничто не могло остановить. Господин Заразиха, суетливо укутывавший принца в плащ, попытался было на нее ворчливо оскалиться, но добился лишь того, что Джуп, яростно вскричав: «Ха!» одним резким движением ухватила шляпу господина домоправителя за поля и с треском натянула до самого его крючковатого носа. Госпоже Живокости, которая хотела прийти на помощь старому гоблину, Джуп безо всяких церемоний показала сжатый кулак, и трясинница, разбулькавшись от возмущения, попятилась.
— Не смей касаться Его Цветочества, Джуп Скиптон! — пыхтел и свистел носом разъяренный гоблин, который теперь ничего не видел. — Это ты виновата в том, что он погибает!.. — но шляпа была натянута так плотно, что стащить ее никак не получалось, тем более что лапы у Заразихи были коротковаты. Он вертелся, то в одну сторону, то в другую, подпрыгивал и утробно рычал, но никто из челяди не спешил приходить ему на помощь — слишком уж страшен был господин домоправитель во гневе.
А Джуп, не слушая его, откинула плащ в сторону, с тревогой рассматривая бездыханного Ноа. Затем погладила его спутанные волосы, убирая их с лица, коснулась холодной щеки… Она, казалось, не замечала, как замерли и притихли слуги; не слышала, как по залу пронесся потрясенный вздох. Сороки, которые все это время жались к груди принца, укрывая его своими распростертыми крыльями, удивленно заворковали — никогда еще от них в стенах Ирисовой горечи не слыхали подобного кошачьего мурлыканья!..
В отличие от Джуп, господин Заразиха, у которого никак не получалось избавиться от шляпы, почуял нечто странное в происходящем и, задыхаясь, просипел:
— Что?! Что тут еще стряслось?!..
Но никто ему не отвечал, и гоблин, окончательно выйдя из себя, дернул шляпу за поля так, что она съехала вниз, превратившись в воистину роскошный воротник. От натуги и одышки зеленое лицо его стало почти черным, а глаза налились кровью.