И я услышал рев автомобиля за собой. Зажмурившись, сглотнул, а затем медленно обернулся. Почему я чувствовал это? Она — чужая. Она — всего лишь носит моего ребенка, и после развода, нас с ней ничего не будет связывать.
Задняя дверь автомобиля отворилась и из машины вышла девушка. Будь я проклят. Она стояла на расстоянии нескольких метров от меня, но я еле сдержал себя на месте, буквально припечатывая к земле, чтобы не подбежать к ней. Что со мной такое? Стоило подумать об этом, как девушка сама побежала ко мне навстречу, но внезапно, резко остановилась. Я сильно испугался, подумав о том, как бы эта хрупкая девушка не споткнулась. Меня разрывало на части от переполняемых чувств, как в эту же секунду, Настя сделала несколько быстрых шагов и сразу же бросилась в мои объятия. Боже, что это? Осторожно обняв ее, чтобы не задеть живот, я прикрыл глаза, не понимая, что же, все-таки, творится внутри меня.
— Родной мой, — наконец, прошептала девушка. Я вздрогнул, услышав ее тонкий голос и эти слова, пробуждающие во мне воспоминания. — Живой, — всхлипнула она, прижимаясь ко мне сильнее. — Здоровый, — пропищала Настя, рыдая на моей груди.
Она плакала. Плакала очень громко, цепляясь за мою шею, а вибрации от рыданий, я ощущал в районе шеи.
— Как же долго я тебя ждала, — тихо протянула она чуть ли не царапая мою шею своими ногтями.
— Тише, — прошептал я, прикасаясь к ее волосам. — Все хорошо…
Мне пришлось наклониться, чтобы ей было удобно, потому что девушка, как и предполагалось, хорошо уступала мне в росте.
— Жизнь моя, — тихо прошептала Настя, и я сглотнул, крепче сжимая ее в своих объятиях.
Господи, ее сладкие слова подкашивали мои колени как юному, восемнадцатилетнему пацану. Настя неожиданно оторвалась от меня и посмотрев своими заплаканными, распухшими глазами мне прямо в глаза, приблизилась, схватила руками за щеки и стала без разбору покрывать мое лицо поцелуями. Глаза, лоб, щеки, а затем едва осязаемо прикоснулась своими губами к моим губам.
Меня едва не парализовало на месте от того, что делала девушка, но остановить ее я не имел ни малейшего желания. Мое лицо стало мокрым от ее слез, и я был уверен, что что-то почувствовал, подобно тем редким, вспышкам света, которые, каждый раз, безбожно угасали. Мне до дрожи хотелось, чтобы она поцеловала мои, покалывающие от ее прикосновений, губы еще раз, но только сильнее. Я очень хотел поцеловать ее сам и успокоить, прекратить ее рыдания. К сожалению, через секунду произошло то, чего я совсем не ожидал. Настя ударила меня по лицу. Влепила мне оглушительную пощечину, после которой неистово пульсировала моя щека. Иронично, но это было то же место, куда бил ее отец несколькими днями ранее. Схватившись за лицо, я чуть было не открыл рот, но у меня больше не было слов, чтобы оправдаться перед девушкой. Разве я не заслужил эту пощечину?
— Как ты посмел меня бросить! — закричала она, а затем снова прижалась ко мне.
И я обнял ее крепко, прикрывая глаза и вдыхая аромат ее тела. Мы стояли в таком состоянии несколько секунд, просто прижимаясь друг к другу. Из моей головы моментально вылетело все, что я собирался ей сказать, оставляя на месте лишь бескрайнюю нежность.
Я никогда не чувствовал подобного прежде.
— Как ты себя чувствуешь? — прикоснувшись ладонью к моей груди, в место, где были раны, задала она вопрос, который должен был задать ей я. Девушка полностью обезоружила меня, как ей это удавалось? — Я так боялась, что с тобой что-то случилось. Но все равно верила, что ты вернёшься ко мне живым и здоровым.
Как же она ласкова. Я находился в таком странном, необъяснимом состоянии невесомости, и смутно представляя себе происходящее. Настя любит меня по-настоящему, теперь я чувствовал это каждой клеточкой.
— Я потерял память, — с трудом проговорил я, гладя ее по спине. Девушка дернулась в моих объятиях, и разомкнув руки, приподняла голову, глядя своими зелеными глазами, в которых застыла влага, прямо мне в глаза.
Чуть не потерял сознание, столкнувшись с ней взглядом. Господи, что это? Я чуть не утонул в этих глазах, и почему я не подумал об этом заранее? Ведь если так сильно на меня действовала лишь ее фотография, то я должен был предположить, каково мне будет в жизни.
— Поехали со мной, — забыв обо всем на свете, протянул я, обнимая девушку. Зачем я предложил ей это?
— Поеду, — Настя закивала. — Поеду за тобой куда угодно. Сделаю все, что ты скажешь, — ее слова заставляли меня содрогаться от боли. — Я им не поверила, — пробормотала она, улыбаясь. — Когда они мне сказали, что ты приехал, чтобы развестись со мной.
К горлу подступили слезы, и я выдохнул, отворачиваясь и пряча свое лицо от девушки. В этот момент, словно весь мир подо мной рухнул, лишая меня твердой опоры.
— Ты… совсем меня не помнишь? — очевидно, заметив мою реакцию на ее слова, с бесконечной обидой и грустью прошептала девушка и из ее глаз пролилась одиночная слеза.
Я покачал головой в знак отрицания. Настя уткнулась мне грудь, и тихо заплакала.
— Но я чувствую, что ты мне не чужая, — честно признался я, потому что отпускать ее был не в силах. — Ты мне не чужая, — повторил, потому что почувствовал правдивость своих слов всей душой.
Девушка вырвалась из моих объятий, и сделав шаг назад, посмотрела в бок, утыкаясь взглядом прямо на реку.
Ее взгляд, опечаленный, такой же, как на свадебной фотографии, лишил меня дара речи. Девушка было одета в коричневое, подчеркивающее ее фигуру, вязаное платье до пола с высоким горлом и длинными рукавами. Здесь бывало прохладно и подобная одежда была уместна даже для теплого времени года.
Стройная, совсем худенькая, и только выпуклый, большой живот выдавал ее беременность, и… боже, как же она красива. Именно тогда, когда я увидел ее, беременную, с моим ребенком под сердцем, я почувствовал себя отцом в полной мере. Не мог оторвать от нее глаз, зачарованно наблюдая за ослепительно красивой девушкой. Ее волосы были собраны в высокий хвост, на лице совсем не было макияжа, но ей он и не был нужен. Из прически Насти небрежно выбивалось несколько русых прядей, которые я бессознательно убрал с ее лица пальцами, и девушка дернулась. Красавица. Черт возьми, теперь мне стало понятно, почему я был ею очарован в прошлом, как мне говорили другие, но я в упор отказывался их слушать. Еще чуть-чуть, и все мои принципы, преграды и прочие заморочки из-за долга, чести и ненависти — могли бы рухнуть, исчезнуть и я бы пошел ко дну, теряясь в ее бездонных глазах. И мое чертово сердце, екнуло при виде нее.
Какой же абсурд!
И она все еще плакала. Тихо, боясь столкнуться со мной взглядом снова, девушка о чем-то размышляла.
— Настя, — позвал я и сделал шаг ей навстречу. — Поехали со мной в Москву.
— Я буду рожать здесь, — тихо, но решительно произнесла она, кладя ладони на опоры моста.
— После родов, — объяснил я, осторожно прикасаясь ладонью к ее спине. Я бы обнял ее снова, если бы девушка мне это позволила и не отстранилась. — Я хочу, чтобы за моим сыном ухаживала его мать, — поняв, что наговорил лишнего, поморщился.
Я ведь имел в виду совсем не это. Настя приподняла на меня, полный разочарования, взгляд, а затем снова опустила голову вниз.
— Ты хочешь забрать у меня ребёнка, верно? — спросила она тихо и мне стало ее безумно жаль. По коже прошлась россыпь покалываний, словно меня укололи ржавыми иглами, а сердце пропустило удар. Слышать это из ее уст было в тысячу раз больнее, чем я мог себе представить. — Теперь я поняла, зачем ты сюда приехал, — прошептала она, а я округлил глаза, бросая свой гневный взгляд на автомобиль, ждущий нас у моста, в котором сидели Роберт и Агата.
Они, похоже, скрыли этот факт от Насти. Собственно, сейчас, я был благодарен родственникам, если они все же не рассказали девушке о моих планах по поводу ребенка. Но, ведь я в любой момент мог сообщить ей об этом, или же, Агата настолько хорошо меня знала, понимая, что в нужный момент, я закрою свой рот, промолчу, завороженный Анастасией.