Мне же, был безразличен его монолог. Я смотрел в одну точку перед собой, иногда меняя фокус внимания на «тестя» и безлико кивая.
— Ты поедешь за Настей сам или же, мне попросить, чтобы ее привезли сюда?
— Не надо, — равнодушно ответил я. Ни один мускул на моем лице не дрогнул. Мужчина, кажется меня совсем не понял, и его губ коснулась легкая улыбка.
— Тогда я сообщу зятю, что ты скоро сам поедешь в Швейцарию к ним, — достав телефон из кармана пиджака, мягко проговорил «тесть».
Мое сердце, в эту секунду, отчего-то болезненно запульсировало, заставляя меня приложить к нему ладонь.
— Вы не поняли? — скучающе спросил я, не выдавая своего истинного состояния. — Я сказал — не надо, — отрезал более уверенным тоном. — Это значит, что не нужно привозить вашу дочь сюда. Ехать за ней в Швейцарию или где она там сейчас, я тоже не собираюсь.
— Я не понял, — качая головой, недоумевал мужчина. — То есть — как? Миш, я понимаю, у тебя амнезия, но Настя — твоя жена. Ты хочешь дождаться полного восстановления пробелов в памяти или как?
Шмелев не желал угомониться. Кажется, он даже мысленно не признавал того факта, что я отказываюсь от его дочери и смотрел на меня неверящими глазами.
— Или как, — процедил сквозь зубы. — Вы все еще не поняли? — заметив его растерянность, добавил я. — Я отказываюсь от вашей дочери, — произнес тоном без возражений, и выражение лица моего «тестя» в мгновение ока переменилось. Весь спектр эмоций от непонимания до лютой ненависти, промелькнули в его взгляде. — Мне она больше не нужна.
— Я все еще тебя не понимаю, — сузив глаза в подозрительном прищуре, продолжил Шмелев. Он все очень хорошо понял и кажется, тоже сдерживался, чтобы не закатить мне скандал.
— Еще раз повторяю, — нервно выдыхая, изрек еще чуть более громче. — Ваша дочь мне не нужна, — глядя ему в глаза, доходчиво повторил я свое решение. — Мне претит мысль о том, что я буду жить под одной крышей с сестрой убийцы моей дочери и жены.
— Миш, — жалобно, с толикой чувства вины в голосе, Шмелев произнес мое имя.
Он, видимо, наивно полагал, что от меня скроют этот момент, поэтому, его голос сразу же переменился, а голова, автоматически опустилась.
— Мне очень жаль, что Алиса натворила такое, — тихо протянул он. — Клянусь, я сожалею. Мне придется искупать перед тобой вину всю свою жизнь, я знаю, — приложив ладонь к сердцу, заверял он. — Это мой грех, я признаю.
Чушь собачья. Если бы дела решались простыми извинениями, то в мире был бы хаос. Благо, его чокнутая дочь находилась в тюрьме строгого режима на другом конце страны, куда я тоже планировал как-нибудь наведаться, чтобы посмотреть этой подлой суке в лицо.
— Но моя дочка, — прошептал он с грустью. — Настенька — чистая, добрая. Она ни в чем не виновата. Она так тебя ждала, когда все вокруг уже похоронили, — от его слов меня будто ударило молнией, а сердце мгновенно сжалось. — Ей через такое пришлось пройти, — и я жестом прервал его слезливую речь.
— Я понял, — безразличным тоном завершил я. — Мы можем закончить на этом?
Шмелев отрицательно покачал головой.
— Мои юристы свяжутся с вами на днях, — вынес свой вердикт, потирая уставшие глаза. — Так как… Анастасия, — с трудом произнес ее имя, сжимая ладонь в кулак. — Все-таки, моя… жена, — брезгливо протянул я. — То я оставлю ей значительную часть своих денежных средств после нашего развода, — ударив ладонью по столу, произнес свое решение. — Это все, что я могу предложить вам.
Шмелев распахнул свои глаза и на секунду застыл, после чего, тяжело выдохнул.
— Ты разводишься с моей дочкой?
— Да, — кивнул я.
Мне не стало ни на грамм легче. Будто разговор с ним подвел к пропасти, и от падения спасал лишь один крошечный шаг.
— Сынок, я умоляю тебя, одумайся, — сипло произнес он, чуть ли не плача. Нам обоим было не по себе от того, как унизительно выглядела наша беседа.
Возможно, я был очень жесток, поступая так с мужчиной, годившимся мне в отцы, но меня распирало от злости. За все те годы, что я провел в добровольном заточении в этом доме из-за его дочери, зятя, его добровольного безразличия. Разве я заслужил это?
— Мне стыдно даже вспоминать это, — надрывно протянул он. — Но ведь Настя тоже чуть не погибла от рук Алисы, — стыдливо добавил мужчина, опуская голову. — Неужели теперь она заслуживает еще и твоего наказания?
— Мне очень жаль, — сглатывая ком, образовавшийся в горле, протянул я.
Помолчав несколько секунд, он добавил:
— Ты… не хочешь ее увидеть? — с жалостью в голосе спросил он, а я, неосознанно вздрогнул.
Нет, мне ни в коем случае не стоило идти на поводу у этого человека и жалеть его дочь. Странно, но при мысли о встрече с ней, мои внутренности скручивало от страха. Сердце не прекращая билось и захлебывалось горячей кровью, циркулирующей по венам, доставляя мне нестерпимую боль. Мне нужно было отстраниться от этой семьи, разорвать с ней всяческие отношения и, наконец, закрыть эту многолетнюю, тяжелую главу в своей жизни.
Даже если я приму его дочь — что тогда? Эта девушка будет каждый день мне напоминать о том, что сотворила ее сестра и, со временем, я возненавижу еще и ее. Сейчас же, кроме жалости, я больше ничего к ней не испытывал и планировал оставить это чувство в себе навсегда.
— Нет, — цокнул я. — Не вижу в этом смысла.
— Как мне теперь ей это сказать… — вытянул он надрывным тоном, качая головой и глядя в стену. — Она же беременна.
Полоснуло по сердцу от его слов. Я прокручивал эту мысль сотни раз в своей голове, но так и не пришел к одному единственному, верному выходу. Я убеждал себя в том, что у этой девчонки не должно было быть от меня детей.
— Насчет этого, — деловито произнес я, включаясь в беседу. Мой голос дрожал, но мужчина этого не заметил. — Я заберу ребенка.
— Что?! — посмотрев на меня, злобно процедил Шмелев. Его губы сложились в тонкую полоску и раскрасневшееся лицо, казалось, готово вот-вот лопнуть.
— Я говорю, что готов нести за это ответственность, — ответил я. Его глаза сузились, и выражение, прежде жалобное, молящее, становилось угрюмым. — Учитывая обстоятельства, ваша дочь — не самая подходящая кандидатура для роли матери моего ребенка, — уверенно продолжил. — Если это — мой ребенок.
— Ты сейчас — серьезно?! — переспросил он гневно, сужая глаза в прищуре. — Ты сомневаешься в моей дочке?!
— Похоже, чтобы я шутил? — ответил в подобном ему, тоне. — Мне будут нужны доказательства. В ребенке и так будет течь ваша плохая кровь, но, если он, все-таки мой, — сделав акцент на последнем слове, добавил я, и желваки на скулах Шмелева автоматически заиграли. — Я не позволю ему жить в вашей семье и заберу его.
Похоже, что я сильно недооценил физические способности Шмелева, ведь не успев завершить свою мысль, ощутил оглушительный удар кулаком по лицу, отчего скула болезненно заныла. Голос на подсознании почему-то твердил: «так тебе и надо», и я понятия не имел, почему был с ним солидарен.
Разве хоть раз, за то время, пока я был в курсе того, что девушка беременна, я сомневался в том, что ребенок — от меня?
Ведь нет, и тепло, возникающее при мысли о ней и которое я благополучно уничтожал внутри себя, вынуждало меня лезть на стену и ненавидеть девушку.
Мужчина поднял меня за ворот футболки, и потянув на себя, вытащил из кресла, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Если бы не твоя болезнь, — презренно протянул он. — Я бы сбил с тебя спесь за всю ту боль, что ты причинил моей дочери. Подлый ты ублюдок, — брезгливо добавил он, и грубо оттолкнул меня от себя.
Покачнувшись, я схватился за столешницу, едва сохраняя равновесие. Сильный, сукин сын, а мне, отчего-то, стало неловко отвечать ему кулаками в ответ.
— Я забуду все то унижение, что мне пришлось испытать сегодня в этом кабинете, — презренно проговорил мужчина. — А ты еще пожалеешь о своих словах, я тебе обещаю, — поправив пиджак, добавил тесть, делая несколько шагов назад. Я же, прикоснулся к зудящей, от удара, скуле. — Но, когда это произойдет, будет поздно, — процедил он, глядя мне прямо в глаза. — Ты больше и на пушечный выстрел к моей дочке не подойдешь, — вытянув указательный палец, предупредил мужчина. — Ребенка ты тоже в глаза не увидишь, я тебе это гарантирую.