— Это не из-за брюнетки, которая подошла ко мне в очередь, чтобы раскрасить лицо, не так ли?
Она невинно пожимает плечами, отводя взгляд.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Я беру ее за подбородок и заставляю повернуться ко мне. Ее глаза встречаются с моими, и она как будто обводит меня вокруг пальца.
— Ревнуешь, Лорен?
Она прищуривает глаза.
— Нет!
— Ты только что нарисовала свои инициалы у меня на лице.
— Потому что маленькая девочка попросила меня об этом.
— Она хотела, чтобы ты нарисовала единорога.
Ее щеки раскраснелись.
— Как я уже сказала, художественная вольность. Я твой единорог, и ты любишь меня. Я подумала, что все должны это знать.
— Значит ли это, что я тоже должен заявить права на тебя? Нарисовать на тебе свои инициалы?
Ее бедра прижимаются к моим.
— Мы все еще говорим о краске?
Я улыбаюсь и наклоняюсь, запечатлевая целомудренный поцелуй на ее губах. Ее нижняя губа выпячивается, когда я отстраняюсь.
— Что мы сейчас делаем? — спрашивает она, суетливая, встревоженная. — Ты собираешься отвести меня в мою комнату и разыграть все мои фантазии?
Я борюсь с желанием застонать.
— Ты когда-нибудь фантазировала о том, как я помогаю тебе прибраться в этой палатке?
— Теперь ты заговорил, — она изображает легкий сексуальный стон. — Замочи кисти. Я помою палитры.
— А потом мы пойдем поедим, потому что я еще не ел.
— Да, — это с придыханием и гортанно. — Продолжай.
Я наклоняю голову вниз, пока наши лбы не соприкасаются.
— А потом, после, мы собираемся… мы собираемся…
— Угу…
— …потусоваться с нашими родителями.
— Боже мой, Бо, — она легонько хлопает меня по груди. — Ты грязный обманщик.
Я не могу удержаться от смеха, наклоняюсь и переплетаю свои пальцы с ее.
— Нет причин торопиться, Лорен.
Она бормочет что-то, что я не улавливаю с первого раза, и когда я спрашиваю снова, она качает головой.
— Ладно, — она тащит меня за собой. — Если мы не собираемся заниматься сексом, я, по крайней мере, хочу съесть немного джамбалайи, пока она не закончилась.
Этой же ночью она написала мне СМС, когда я лежал в постели и читал. Я сохраняю ее номер в свой телефон и отправляю ей ответное сообщение.
Лорен: Ты уже смыл сердечко?
Бо: Сразу же, как только вошел в парадную дверь.
Лорен: :(Вся эта тяжелая работа…
Бо: Мы можем обсудить нанесение постоянных татуировок, если ты так расстроена из-за этого.
Лорен: Татуировки? Где? Опиши подробнее.
Бо: Левая ягодица. Нежный рисунок. Черные чернила с красной растушевкой.
Лорен: Лучше выбери каллиграфический шрифт, чтобы все твои будущие спутницы знали, что ты стильный парень.
Бо: Я бы, наверное, не снимал боксеры, на всякий случай.
Лорен: Кстати, о твоих боксерах, что на тебе сейчас надето?
Бо: …
Лорен: Что означает многоточие? Ничего? Выцветший желтый банановый гамак?
Бо: Давай утром позавтракаем вместе.
Лорен: Ты убиваешь меня.
Бо: Чувство взаимно.
Лорен: Что, если я хочу тебя только ради твоего тела?
Бо: Мое тело будет в журнале Ruby Slipper on завтра в 10:00 утра.
Лорен: Я собираюсь полить свои блинчики сиропом и есть их очень медленно и заманчиво. Тебе придется прикусить свой кулак.
Бо: Я рискну.
Глава 20
Лорен
Воскресенье посвящено книгам — в частности, моим мемуарам под названием «Медленный ожог».
О том, как сексуальные страдания одной женщины привели ее к спонтанному возгоранию.
Концовка предсказуема (я умираю), но середина наполнена таким количеством раздражения, что ее стоит прочитать. Домохозяйки по всей Америке будут анализировать мою жизнь в книжных клубах за бокалом вина из Target, рассуждая о том, почему все пошло не так.
Все начинается с завтрака.
Я пришла на 20 минут раньше, потому что боялась, что столкнусь с непредвиденными задержками — пробки, благотворительные забеги, парады, медленно идущая бабушка с ходунками, у которой не хватает теннисного мяча. Я помогаю ей перейти дорогу, и она рассказывает мне историю своей жизни, которая настолько длинная, что к концу я превращаюсь в медленно идущую бабушку.