Я хмурюсь, потому что не ожидал увидеть его здесь. Дарио, один из моих доверенных людей, стоит неподалеку, сцепив руки перед собой. Безупречный костюм на его теле говорит о том, что он готов к нашим дневным обязательствам, даже если я еще не готов.
— Да? — говорю я, стоя перед Рикардо. — У нас встреча, Риччи? — Спрашиваю я, хотя знаю, что ответ — нет.
— Нет, дон. Но, если это возможно, я бы хотел поговорить. — Повестка дня, запланированная на этот день, практически кричит у меня в голове, когда я киваю, уже думая о том, какие перестановки мне придется сделать.
— О чем, Рикардо?
— О Кастеллани, дон. Они отказались от вашего предложения. — Рука сжимается в кулак — автоматическая реакция, как и движение ноздрей.
— Значит, мы должны убедиться, что они понимают, что "нет" не было их отказом.
ГЛАВА 2
ГАБРИЭЛА МАТОС
Я задерживаю дыхание, сглатывая желание вырвать кишки наружу, которое овладевает моим желудком в тот момент, когда я вижу комнату, в которую собираюсь войти, и, что еще хуже, убраться в ней. Я бы побежала в ванную, но прошлый опыт научил меня, что спальня — это всего лишь преддверие того уровня желания смерти, с которым я столкнусь в номере.
Влажное пятно на неубранной постели заставляет меня сморщить нос, когда я смотрю на него и выброшенный презерватив рядом с ним. Я закрываю глаза, когда замечаю чуть дальше справа белую студенистую консистенцию. Я хмыкаю и отворачиваюсь.
Я ненавижу свою жизнь.
— Ну же, Габи, ты можешь это сделать. Ты всегда все можешь. — Говорю я вслух, потому что знаю, что просто думать будет недостаточно, даже если слышать тоже будет недостаточно.
Я с силой выдыхаю воздух из легких и наконец заталкиваю тележку с чистящими средствами в комнату. Я смотрю на нее, думая в тысячный раз, только сегодня, что этого будет достаточно, чтобы решить мои проблемы на месяц. Чертова тележка, продающаяся на любом блошином рынке, которую могли бы купить хозяева дома, чтобы уборщицы вроде меня могли передвигаться во время уборки, решила бы мои проблемы.
Как печально, что именно в этом заключается ценность моей жизни.
Я вкалываю две недели, чтобы заработать сумму, которую подержанная тележка для уборки заработала бы за один день.
Мои глаза горят, а больные от многочасовой уборки мышцы кричат в знак протеста, когда я решаю, с чего начать в только что открывшейся комнате. Я качаю головой из стороны в сторону, решив перестать думать, так как понимаю, что если буду продолжать размышлять, то не уйду отсюда сегодня.
Мне не нужно размышлять, мне не нужно думать, мне нужно просто делать.
Часы на панели телевизора, на той, где забыта пара использованных красных кружевных трусиков, показывают, что уже три часа ночи. Пять часов. Пять часов уборки без еды, а я все еще не дошла до конца.
Триплекс в Барра-да-Тижука стал жертвой бурной вечеринки прошлой ночью, и я отвечаю за то, чтобы вернуть ему достоинство, неважно, что это будет стоить мне моего. Для начала я собираю разбросанную по комнате одежду: рубашку, брюки, платье, пару туфель на каблуках, трусики и боксеры. Оставив все в корзине для белья в тележке, наступает время постельного белья, и я благодарю Бога за резиновые перчатки. Я знаю, что теоретически нельзя заразиться венерическим заболеванием, просто прикоснувшись к чьим-то грязным простыням, но ради Бога.
На короткую секунду мой разум блуждает, представляя, что было бы, если бы я была обладательницей красных трусиков, если бы моя жизнь была ее жизнью. Жизнь, подпитываемая дорогой выпивкой, шикарной едой и дизайнерскими трусиками, которые я не прочь оставить. Я смеюсь еще до того, как образ завершается в моем воображении. Покачивая головой из стороны в сторону, я тяну к себе беспорядок ткани на матрасе. Не желая сотрудничать, одна из подушек падает на пол, когда я заканчиваю снимать наволочку, и я ругаюсь, потому что мне все еще не хочется выяснять, что за монстра я найду сегодня под кроватью.
Кровати в этих домах — это извращенное и отвратительное подобие киндер-яйца, которое всегда таит в себе неприятные сюрпризы. В прошлый раз я нашла абсурдно реалистичную и страшную надувную куклу. Я делаю глубокий вдох, мысленно подготавливая себя к тому, что неважно, что это такое, просто вынимаю, убираю и не обращаю внимания.
Я наклоняюсь, оставляя задницу в воздухе, и когда я тяну подушку, она тащит за собой то, что лежало под кроватью. Конечно, тащит, ведь любое наказание для бедняков — это мало тебе говна, на еще.