Я оставляю брызжущего слюной Брэдли в ресторане и ловлю такси. Выкрикнув ее адрес, я откидываюсь на спинку сидения и набираю еще одно сообщение.
Мисс Лавин, это семейное ЧП?
С наилучшими пожеланиями,
Лиам Бакстер
Водитель маневрирует по вечерним пробкам четверга, улицы забиты пассажирами, пытающимися добраться домой. Идет легкий дождик, придавая улицам черный блеск. Мой телефон снова звонит.
Одно. Чертово. Слово.
Нет.
Я стискиваю зубы. С таким же успехом она может написать на небе: «Отшлепайте меня, мистер Бакстер». Но на этот раз она зашла слишком далеко. На этот раз я не дам ей никакой передышки. Я возьму все, и мое солнышко будет благодарить меня за каждый дюйм, который я дам.
Она впускает меня наверх без вопросов, и когда я подхожу к ее двери, я громко стучу. Когда она открывает, то смотрит широко раскрытыми невинными глазами, но под ними скрывается озорство. Это то, что выводит меня из себя.
— Мистер Бакстер, что Вы делаете…
Я хватаю ее за руки и толкаю назад, захлопывая за собой дверь, прижимая ее к стене и подхожу к ней максимально близко. С моих волос падают капли дождя, а мистер Брюзга обвивается вокруг моих лодыжек. Я сбросил пальто. Оно падает в кучу позади меня, и кошка быстро устраивает из него гнездо.
— По какой причине Вы будете завтра отсутствовать? — Я перехожу к сути вопроса, прижимаясь своим телом к ней.
Она проводит языком по нижней губе, нервозность в этом крошечном движении усиливает мое желание.
— Ну, я, эм…
— Да? — Я подношу одну руку к ее горлу и оставляю ее там.
— Я просто не была уверена, понадобится ли мне день, чтобы одеться, накраситься и сделать прическу для торжественного мероприятия. — Она пожимает плечами.
— Почему ты этого не сказала, солнышко? — Я приближаюсь так близко к ее губам, ее глаза сверкают, когда она смотрит на меня снизу вверх.
Ее дыхание прерывается.
— Я думаю, это потому, что ты хочешь быть наказанной. Так?
Она тяжело сглатывает.
— Да.
— Ты хочешь каждую унцию дисциплины, которую я могу дать. Это правда, не так ли, солнышко?
— Я… — Ее голос срывается, и она кивает.
Я опускаю руку вниз по ее телу к резинке ее пижамных штанов с котенком. Скользнув мимо них и ее трусиков, я нахожу ее насквозь мокрой для меня, ее киска — скользкое месиво, которое я хочу проглотить.
— Ты точно знала, на какую кнопку нажать, чтобы я оказался здесь. Чтобы заставить меня встать на колени, умоляя попробовать твою сладкую киску. — Я глажу ее клитор, пока она дрожит. — Я предупреждал тебя, солнышко. Я говорил, что произойдет, если ты снова выйдешь за рамки дозволенного.
— Ммм, — это ее единственный ответ, когда она сжимает мои бицепсы.
Ее дыхание щекочет мои губы, и я срываюсь. Я. Блять. Разрываюсь. Я крепко целую ее, у меня перехватывает дыхание от того, как сильно я этого хотел. Ее губы мягкие, нежные и теплые. Я опустошаю их, завладевая ее ртом, когда наклоняю ее голову и провожу языком по ее губам. Она делает вдох со стоном, и я погружаю свой язык внутрь, делясь с ней большей частью себя, чем когда-либо делился с кем-либо. Этот поцелуй — начало, электрический разряд, от которого начинает биться мое сердце, прилив жизни, в котором я себе отказывал. Но не более. Не теперь, когда я нашел ее, мое солнышко.
Я погружаю свои пальцы в нее, трахая ее пальцами в том же темпе, что и языком. Она сжимает сильнее, ее маленькие ноготки впиваются в меня, когда я беру ее всю, помечая ее как свою, выжигая свое пылающее сердце в ее душе.
Рывком я поднимаю ее и несу по коридору квартиры. Я не знаю, где ее комната, но мне нужна кровать. Дверь в конце коридора ведет в комнату, украшенную повсюду счастливыми изображениями, и я понимаю, что это ее комната.
Усаживая ее на кровать, я снимаю рубашку и галстук, затем тянусь к ней. Она проводит руками по моему прессу, когда я расстегиваю ее пижаму. Пуговицы разлетаются, и она ахает, когда я опускаюсь на колени и посасываю один сосок, затем другой. Я цепляю пальцами ее штаны и стягиваю их вместе с трусиками. Когда она полностью обнажена, я толкаю ее на кровать и встаю, чтобы посмотреть на свой приз. Ее твердые соски торчат, ее киска блестит только для меня, а ее кремовые бедра умоляют о моих зубах.
— Раздвинь, — выдавливаю я, расстегивая ремень и сбрасывая штаны и боксеры на пол.
Ее взгляд перемещается к моему члену, и одна из ее рук скользит к ее киске.