Несколько недель тому назад
Сегодня в комнате для конференций особенно многолюдно. Чувствую себя немного неуютно, поскольку мои ноги, несмотря на предостерегающие заявления о харасменте из отдела кадров, притягивают взгляды.
Обычно я не ношу таких горячих юбок, и это первый раз, когда сослуживцы видят меня в такой одежде. Но если я получу это дело, то мне придется напялить на себя кое-что в сто раз круче, чем простая юбка-карандаш.
Если я стану шлюхой Луизой, мне придется одеваться совсем-совсем иначе.
Майя Канингем появляется вовремя. Эта женщина держит наш этаж в ежовых рукавицах и, только благодаря ей, я работаю наравне с мужчинами. Свою должность мисс Канингем выцарапала когтями и зубами из лап десятка претендентов, и все они были мужчинами. И она же сделала из меня ту, кем я была сейчас.
Она мой наставник и пример для подражания. И она знает, как сильно я хочу получить это задание. То, что она задерживает взгляд на мне дольше обычного, а потом едва заметно кивает, для меня очень хороший знак.
Майя начинает летучку с оценки успеха наших патрульных, а после передает слово федеральному агенту. Вот оно. Мое сердце бьется так громко, словно мне снова четырнадцать и мне впервые дарят приставку.
Агент Родригез здоровается со всеми, долго говорит о том, как счастлив быть здесь, словно ему вручают «Оскар», а после наконец-то переходит к делу, для которого ему нужны люди.
В комнате гаснет свет, жужжит проектор.
На белом экране появляются два мужских портрета.
— Вот так горячие парни, — шипит мне на ухо Эмили, она секретарь Майи Канингем, а еще моя единственная подруга. — Кого бы ты выбрала? Я бы взяла себе левого, блондина!
Я бы могла сказать Эмили, что это не ей пришлось бы выбирать между ними, а скорее они разделили бы ее между собой, но я не могу выдавить из себя и слова. Ведь если я выдам свое знакомство с ними, меня ни за что не выберут.
— Представляю вам Эдварда Тайлера и Уильяма О'Брайна, — говорит федерал. — Также известные, как Медведь и Ворон, боссы самого влиятельного клана мафии по эту сторону океана.
Втягиваю воздух носом.
Если бы моя мама только знала, кого привел в наш дом мой старший брат…
Тогда им было по 20 каждому. Все свое свободное время они уделяли тренировкам по регби, о чем буквально кричали их тела. Стояло жаркое лето, и хотя Эдвард и Уильям по-прежнему держались в стороне от наших детских развлечений, в какой-то момент мы с девчонками решили это исправить. И направили поливочный шланг для газона прямо на них.
Помню, как мокрые до нитки Эдвард и Уильям решили стянуть с себя футболки. А миссис Моррис, которая жила напротив, даже врезалась в почтовый ящик, пока переходила дорогу.
Они были такими горячими, что капли воды, должно быть, просто испарялись, касаясь их кожи. Я отлично понимаю это теперь, когда мне самой стукнуло столько же, но лишь отдалено понимала это тогда.
Прошло семь лет, но я помню события того дня также четко, словно это случилось вчера. И эти два лица на экране проектора слишком хорошо отпечатались в моем подсознании.
Это был мой последний день рождения, который я отмечала вместе с мамой и братом.
Больше никогда в жизни я не смеялась так много, как в тот день.
— Хьюстон, прием? — шипит Эмили мне на ухо. — Окаменела от радости?
Все в зале обернулись и смотрят на меня. Проектор уже выключен и в комнате опять горит верхний свет. Замечаю, что Майя Канингем не сводит с меня напряженного взгляда.
— Мисс Эммерсон, — говорит она с улыбкой. — Поднимитесь, все должны вас увидеть. Бюро выбрало вас для работы под прикрытием. Мои поздравления.
Глава 4. Кейт
Наши дни
Я вспоминаю долгие рассуждения о тактике, в которых подразумевалось, что я обязательно избавлюсь от бикини. Особенно, если моей жизни будет что-то угрожать.
Предполагалось, что федералы успеют с облавой до того, как дело зайдет настолько далеко. Ни в одной из тактик я не должна была оставаться наедине с Медведем и Вороном.
Особенно без одежды.
Но переговоры сорваны. Я все еще здесь, а дверь все еще на месте и ее не вынес ни отряд «Альфа», ни даже «Бета».
И до меня в полной мере доходят все грани новой реальности.
Это не опытная шлюха Луиза, а я в одних чулках лежу на коленях раздосадованных моим поступком мужчин.