Боже мой, да неужели такое возможно? Неужели Иоанна Грудзинская любит его? Неужели жена вообще может любить своего мужа?! Весь опыт его предыдущей жизни подтверждал обратное.
Санкт-Петербург, 1796 год
В голубеньких глазках малышки Юлианы-Генриетты Саксен-Кобургской пока что не светилось никакой любви. Прибыв в Россию, она была просто веселой девчонкой, еще не способной на чувство к мужчине. Причем гляделась и держалась такой уж провинциалкой… Теща его, с угрюмой усмешкой вспомнил Константин, больше напоминала не герцогиню, а заштатную мещанку. Ни наряда, ни манер, ни красоты. Дочки были милы прежде всего своей молодостью и очаровательно наивны. Так, чуть ли не на следующий день после знакомства с блестящим двором Екатерины Юлиана уже вполне освоилась и так обрадовалась, что отныне жизнь ее будет протекать среди этого утонченного сверкания, что подошла к великой княгине Елизавете Алексеевне, посмотрела в ее прелестное, очаровательное лицо и, ущипнув за ушко, весело сказала:
– Душенька!
Елизавета, которая обожала такую вот нежную простоту в обращении, пришла в восторг. Императрица Екатерина добродушно расхохоталась, хотя и подумала: «Красива, но плохо воспитана!» Мария Федоровна была скандализирована и сделала огромные глаза. А Константину стало отчего-то тоскливо. Девчонки-простушки его нисколько не интересовали. Какая жалость, что графу Андрею Кирилловичу Разумовскому, русскому посланнику в Вене, не удалось высватать Константину дочку своей бывшей любовницы, неаполитанской королевы Каролины-Марии. По слухам, королева славилась своей развратностью. Может быть, она научила бы кое-чему свою дочь? Как всех мальчишек, воспитанных в благочестивой строгости, Константина ужасно тянуло к крайнему разврату. Тем паче что милая бабуля Екатерина Алексеевна не больно-то старалась прикрывать флером приличий свои нежные отношения с молодыми красавчиками…
Кстати, именно милая бабуля и пресекла сватовство Разумовского, усмотрев в этом желание «шалунишки Андре» (таково было прозвище графа Андрея еще в те давние времена, когда он потрясал русскую столицу своими похождениями) мелко отомстить ей за ту опалу, которой она подвергла его в отместку за смертельную любовь к нему принцессы Вильгельмины, в православном крещении великой княгини Натальи Алексеевны. Кое-какие слухи об этой даме дошли до Константина. Наталья Алексеевна была первой женой его отца, Павла Петровича, и любовь ее к графу Андрею Кирилловичу действительно стоила ей жизни.
Итак, сватовство «шалунишки Андре» успеха не имело. Потом по поручению «милой бабули» в Петербург привозили с десяток разных барышень из каких-то германских герцогств, но все они были отвергнуты Екатериной. Чем лучше других Юлиана, Константин не понимал, хоть убейте!
А впрочем, жениться было пора. В любом случае от жены он всегда сможет получить то, в чем отказывали ему молодки и девки, которых он выслеживал в окрестностях Царского Села и пытался задрать им юбку или грубо потискать. Они, само собой, отбивались, и тогда Константин норовил хотя бы укусить их за потные шеи и налитые плечи, запах которых будоражил его душу и плоть. От злости на этих неприступных пейзанок, которые нипочем не хотят дать ему то, чего он так безумно хочет, он ловил крыс, которых было во дворцах немало, убивал их, заталкивал в жерло небольшой, почти игрушечной пушечки, а потом стрелял в кого-нибудь. Особенно здорово было попасть в стайку фрейлин. Ох, как они удирали, поднимая как можно выше свои дурацкие юбки!..
Дурацкими Константин называл юбки потому, что их было, на его взгляд, избыточно много.