Жизнь с Володей подарила мне много прекрасной музыки, дружбу с самыми замечательными музыкантами. Я говорю об этом и сразу вспоминаю первое прослушивание парного фортепьянного концерта Крайнева — Виардо, когда они сыграли «Вариации на тему Паганини» Литославского. Нас, будущих зрителей, которые сидели на кухне за чаем, они позвали к Володе в кабинет. И мы долго, после того как они перестали играть, не могли вымолвить ни слова. Вова подарил мне много своих талантливых друзей: Спивакова, Рудина, Башмета.
День тренера
Он складывается по-разному, но всегда превращается в бесконечную гонку. Тренеры одиночников встают обычно в шесть утра, потому что заведено неведомо кем и когда — с семи у одиночников тренировка, тренеры пар и танцоров появляются на катке после, но и уходят позже. Приходит тренер на работу, переодевается во все зимнее (если даже на улице лето), раньше в валенки и шубы, а сейчас во все надувное и поролоновое, становится похожим на шар, надевает коньки — неважно, сколько тренеру лет — и идет на лед вместе со своими учениками. Только так и не иначе начинается день у любого тренера по фигурному катанию.
Я, например, много лет начинала работу в девять тридцать. Первая утренняя тренировка — занятия с парами. Два часа урок, пятнадцать минут — заливка льда и снова два часа, теперь уже с танцорами. После утренней тренировки приблизительно три часа перерыв. Наступал вечер, и опять пары, потом танцоры. Так до десяти — раньше не получалось, чаше задерживалась. В трехчасовой перерыв надо не только пообедать, но еще успеть с массой дел, казалось бы не связанных с твоими прямыми обязанностями, но неизбежных: поездки спортсменов, питание, медицинское обследование и даже учеба ребят — в школе, институте — тоже забота тренера. Часто надо ездить на примерки, когда шьются новые костюмы для твоих спортсменов. А если сложить число учеников и костюмов, которые им шьются (это очень важное дело и нельзя его никому доверить), то получается, что я отсидела в Доме спортивной моды месяцы.
Так проходят дни, недели, а теперь уже, можно сказать, и годы.
В любой семье, где один из супругов тренер, самым главным невольно становится его работа, так как семья, никуда не денешься, начинает жить в режиме тренировок, сборов, соревнований. Муж в гости без меня идти не хочет, в кино не пойдет. Он может поехать на концерт, так как это ему надо по работе. Но обязанности хозяйки на мужа я перекладывать не могу и не собираюсь. Да и вообще как-то странно представить Володю — известного пианиста — за уборкой или готовкой. Но обедать надо, и вообще в доме, учитывая мои отлучки, должны быть запасы еды. Я приезжаю с тренировки, ставлю на маленький огонь огромную кастрюлю супа и ложусь спать, заведя будильник. В два часа ночи встаю, иду снимать кастрюлю с огня. Вот у меня уже готов и бульон. Утром я его заправляю. Котлеты или отбивные я готовлю в таком количестве, как небольшая заводская столовая к обеденному перерыву, и так же, как в столовой, они все съедаются за день — у нас дома всегда бывает много людей. Хотя я по наивности рассчитываю, что Володе обедов хватит недели на две.
Конечно, совмещение в одной семье наших с мужем профессий, связанных с постоянными разъездами, немыслимым расписанием, требует от членов семьи большой любви, терпения, доброжелательного отношения друг к другу.
Нам помогает то, что у нас одинаковые характеры. Володя, как и я, уживчивый и отходчивый человек. Нам не надо друг другу объяснять свои поступки. Он понимает меня моментально.
Человек с тонким, хорошо развитым вкусом, Володя помогает в работе и мне. В Москве я не пропускаю ни одного его концерта. Очень нервничаю, когда он играет. Просто колотун бьет. Внимательно слушаю, сколько аплодисментов, считаю, сколько «бисов». А я не помню концерта, чтобы его не вызывали еще и еще… Слушаю, как и кто его поздравляет. Уши у меня вырастают до необыкновенных размеров. Мне очень стыдно, но как же иначе?
Я всегда и во время и после выступления своих учеников очень внимательно слушаю аплодисменты зала. Всегда их тщательно взвешиваю. Зала видеть я не могу, не могу на него отвлекаться, но слушаю его с первой же секунды… На сколько больше аплодисментов у меня, чем у других? Где они теплее, где равнодушнее? Да, бывают и равнодушные овации. Иногда вместо аплодисментов наступает пауза, мертвая тишина, порой она дороже любых криков.
Нет, я ничего не вижу, но дыхание зала ощущаю как свое. Зал меня вывести из себя или раздражать не может. Публика, если она не принимает программу, в этом не виновата. Наверное, ужасно обидно, когда освистывают твой труд. За все время моей тренерской работы я, к счастью, подобного не испытала.