"А то, что мои начальники хотят, чтобы я приспосабливал свой график к их желаниям, твои планы учитывают?"
"О, будь серьезен, Жак!" Она покачала головой. "Сколько я себя помню, ты всегда менял свое расписание, чтобы оно соответствовало твоим целям. Не говори мне, что твое "начальство" думает это изменить!"
Он задумчиво рассматривал ее. Она была права, хотя и не настолько, как она могла подумать. Многие из тех изменений, о которых она говорила, было скорее показными, чем реальными. Его начальству - и ему - было бы очень приятно, если бы они смогли убедить кого-то с работающими мозгами в том, что он был просто ребенком одной из элитных семей Беовульфа, забавляющимся военной карьерой и не воспринимающим ее слишком серьезно. Он сомневался, что они смогут одурачить достаточно людей, действительно имеющих значение, но всегда стоило попробовать, и даже знающие люди не могли позволить себе игнорировать официальную реальность. Если бы вся остальная часть галактики считала его дилетантом, им тоже пришлось бы действовать так, как если бы они так думали... или объяснять, почему они этого не делали. Подтверждение такого восприятия было причиной того, что он, вероятно, уйдет из армии - по крайней мере официально - через несколько лет, и эта мысль не очень его радовала. Он видел и делал некоторые уродливые вещи в КБР, но он также участвовал в некоторых чертовски хороших вещах. Ему будет не хватать встреч с командами, решения проблем, с которыми они столкнулись в поле.
"Ну, хотя я определенно не готов согласиться с тем, что в твоей клевете на меня есть хоть какая-то правда," - сказал он, "я здесь, и ты сказала, что должна о чем-то поговорить. Итак... ?"
Он снова приподнял брови, и она начала отвечать, затем остановилась, когда официант материализовался рядом с ними, как клуб дыма. Мадока входил в десять или двадцать лучших ресторанов Гренделя (в зависимости от того, кто составлял рейтинг), и качество его обслуживающего персонала было одной из причин этого. Близнецы отдали свои заказы внимательному официанту и его фотографической памяти, затем подождали, пока он налил напитки и исчез.
"Ты начала говорить?" - пригласил ее Жак.
"В основном это любопытство," - сказала она. "Конечно, я могла бы спросить тебя об этом по комму, но я не видела тебя почти месяц, так что это казалось возможностью убить двух птиц одним камнем."
Он кивнул, улыбаясь ей, понимая, что то, что она только что сказала, было не чем иным, как правдой. Они были связаны на более глубоком уровне, чем это было обычно даже среди близнецов, кроме того, она была не просто его близнецом, но и младшей сестрой. Всегда был какой-то зуд, который ни один из них не мог почесать в разлуке. С годами они привыкли к этому и это их больше не беспокоило, но они всегда чувствовали облегчение, когда зуд исчезал, когда они вот так садились друг напротив друга за стол.
"Что за любопытство?" - поинтересовался он.
"Вообще-то это об одном из моих однокурсников." Она пожала плечами. "Он занимается нейрохирургией, а не генетикой, поэтому на самом деле мы еще не встречались. Но я столкнулась с человеком, который не слишком хорошо о нем думает, и мне интересно, есть ли для этого какие-то основания, кроме его собственного раздутого эго."
"И ты не могла просто выяснить все сама?" - вежливо спросил он. "Я не подозревал, что ты стала такой старой и слабой с тех пор, как я видел тебя в последний раз."
"Конечно, я могла бы пойти и выяснить все сама." Она скорчила ему через стол гримасу, но он, кажется, уловил некоторую уклончивость в ее выражении. "Однако я, кажется, припоминаю, что один из моих чрезмерно опекающих меня старших братьев предупреждал меня несколько лет назад о моем социальном безрассудстве. Но я не могу вспомнить, который из них."
Жак рассмеялся, но она была права. Возможно, он чрезмерно опекал ее. Но Аллисон всегда больше всего раздражало то, что она Бентон-Рамирес-и-Чоу. Она понимала - и часто возмущалась - известностью своей семьи, тем, что от ее членов "ожидалось" идти на государственную службу или в политику, а также - или даже в дополнение - в медицину. Но у нее было почти кошачье свойство отказываться делать то, что кто-то от нее хотел, и у нее была соответствующая импульсивность. В ней не было ничего небрежного, ленивого или глупого, но она была сгустком энергии, способным весело выполнять несколько задач в разных направлениях, чтобы вовлечь близких в свое безумие, и идея принятия мер предосторожности просто потому, что ее семья не была любима всеми, была чужда ей. И, признавал он, не без уважительной причины. Бентон-Рамирес-и-Чоу были широко почитаемы на Беовульфе. Вероятно, это было то, что Аллисон больше всего не любила в том, чтобы быть Бентон-Рамирес-и-Чоу, подумал он, потому что все, что нужно было сделать одному из Бентон-Рамирес-и-Чоу, чтобы его уважали на Беовульфе - это дышать. Аллисон находила это подавляющим, раздражающим и незаслуженным, и он часто думал, как она собирается с этим справиться после университета. Но по большей части она была абсолютно права; подавляющее большинство тех, кого она встречала на Беовульфе, собирались изо всех сил уступать ей. Если не считать неизбежного небольшого числа невменяемых индивидуумов, которые можно найти в любом обществе, они определенно не собирались угрожать ей каким-либо образом!