"Может и не повредит, но ничего хорошего не будет, если никто не будет действовать," - заметил Соджорнер своим глубоким мрачным голосом. "И у этого ограниченный срок хранения, Жак. Еще три месяца, и ублюдки закончат дела, убьют тех, кого не стоит брать с собой, и уедут."
"Я знаю," - спокойно сказал Бентон-Рамирес-и-Чоу. "Я сделаю все, что в моих силах, Соджорнер, ты это знаешь. Но после этого дела на Хасуэлле в Лиге по-прежнему ведется много официальных расследований. Что-то о дюжине прекрасных, порядочных жандармов, погибших от рук "неизвестных нападавших" в ходе рейда на депо рабов, которого там не должно было быть. Не могу себе представить, почему кто-то мог подумать, что мы имели какое-то отношение к такому гнусному делу!"
Его печальный тон несколько не совпадал с его волчьей ухмылкой. Но затем ухмылка исчезла, и он недовольно пожал плечами.
"К сожалению, правда в том, что любой, кто может сложить два и два, имеет довольно ясное представление о том, кто на самом деле стоял за этим, Соджорнер. И они, вероятно, смогут понять, где я - то есть, где кто-то - получил исходную информацию. Учитывая все это, будет сложно убедить босса одобрить тот вид удара, который нам понадобится здесь, если предположить, что данные говорят нам то, что я думаю. И в данных обстоятельствах ему, возможно, придется подняться наверх и получить официальное одобрение Совета Директоров. Ты знаешь, сколько на это уйдет времени."
Соджорнер нахмурился. Выражение его лица выглядело более чем немного устрашающе, и Бентон-Рамирес-и-Чоу почувствовал его неподдельный гнев. Он знал, что гнев направлен не на него, но волны ненависти, исходящие от бывшего раба, заставляли его чувствовать себя так, как будто он клонится на сильному ветру.
"Тогда может быть нам надо поговорить с кем-нибудь менее официально," - резко сказал профессор, и Бентон-Рамирес-и-Чоу вздохнул.
"Я не могу это слышать," - предупредил он Соджорнера. "Не сейчас, во всяком случае," - добавил он и глаза Соджорнера сузились.
Бентон-Рамирес-и-Чоу прикусил язык, проклиная себя за уточнение. Если бы кто-то из его начальников был вынужден официально признать, что он разговаривал с кем-то, имеющим отношение к Одюбон Баллрум, последствия были бы немедленными и серьезными. Многие из них, конечно, уже знали, что он это делал, но это было не то же самое, что знать об этом официально, а Баллрум был очень болезненной темой для Беовульфа и бюрократов в Старом Чикаго, которые руководили Солнечной Лигой. Он был почти уверен, что у Джузеппе Адамсона, нынешнего постоянного старшего заместителя министра внутренних дел, были как минимум косвенные доказательства того, что КБР не только контактировал с Баллрум, но и активно проводил операции с помощью Баллрум. Он мог даже иметь такого рода доказательства о планете Хасуэлл, и это определенно могло стать рискованным для лиц, участвовавших в этой конкретной операции, одним из которых был тогда лейтенант Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу. Лига плохо относилась к своим гражданам, стрелявшим в соларианских жандармов, даже если упомянутые жандармы подрабатывали головорезами службы безопасности в депо рабов на планете, где генетическое рабство было официально незаконным.
Ну, ты знал, что дерьмо случается, еще до того, как подписался, сказал он себе. И нам нужны... дополнительные возможности, предлагаемые Баллрум. Если бы ты не думал, что риск того стоит, тебе не следовало добровольно участвовать в операции. И не притворяйся, что после этого ты не думал, что оно того стоило!