И это, наконец признался он себе, было гигантской частью проблемы.
Он вздохнул и снова потер лицо. Его выражение было мрачным. Если бы он был... другой, если окажется, что у него были особые способности, какое право он имел использовать их на ком-то? Чувствовала ли она вообще что-нибудь к нему? Если и чувствовала, она определенно не показала этого. Но если она это чувствовала, то было ли это из-за того, что он что-то сделал - сделал с ней? Он не чувствовал себя злым волшебником, околдовывающим людей. Он не хотел быть им, и даже если она что-то чувствовала, он хотел бы, чтобы она чувствовала это к нему, а не к какой-то таинственной ауре, которую он мог излучать!
Он криво улыбнулся, осознав, насколько запутанной и извращенной была эта последняя мысль, но это не делало ее ложной или неуместной. И улыбка быстро исчезла, когда он подумал о другой ее стороне.
Он был порченым товаром. Он был не тем человеком, которым раньше считал себя, и иногда казалось, что пленка, скрывающая внутреннего монстра от остального мира, становилась тоньше и прозрачнее. Но Клематис показал ему чудовище. Вот почему он сбежал из Морской пехоты, подальше от сладкого соблазна убийства.
Он посмотрел на свои руки, как будто они принадлежали незнакомцу, и вспомнившийся горячий, отравляющий вкус крови снова запульсировал в нем. Это была болезнь, инфекция, и он ее боялся. Боялся больше, чем чего-либо в своей жизни. Человеку, в сердце которого спрятано это чудовище, нельзя было сближаться с другими, потому что он был отвратителен... и опасен.
Он снова вдохнул, затем встал со стула и направился на кухню. По крайней мере, с его метаболизмом можно искать утешение в еде, не становясь жертвой смертельного ожирения.
Глава 7
"Ну?" - спросил Джузеппе Ардмор, и Тобин Манишевич покачал головой.
"Ты не школьница, и это не твоя первая вечеринка, Джузеппе," - строго сказал он, но Ардмор только усмехнулся.
"Может быть и нет, но это не значит, что я не смотрю вперед. По крайней мере, если все пройдет хорошо."
Манишевич снова покачал головой. Последнее предложение было запоздалым и не слишком искренним. Не то чтобы ни он, ни Ардмор могли бы мечтать уехать без разрешения; у их работодателей был отвратительная привычка показательно расправляться с людьми, которые так поступали.
Идея пришла в голову именно тебе, так что будет лицемерием сдерживать... энтузиазм Джузеппе. Так почему это тебя так беспокоит?
"Почему ты так лично принимаешь это?" - спросил он вслух.
"Кто сказал, что я принимаю это лично?" - огрызнулся Ардмор.
"То, что ты так занят размышлением о будущем," - ответил Манишевич, точно понимая теперь, почему энтузиазм партнера так его беспокоил. "Меня не очень волнует весь клан Бентон-Рамирес-и-Чоу, а ты ведешь себя так, как будто у тебя в вакуумном шлеме сидит новотехасский москит. Если мы облажаемся с этим - если мы оставим хотя бы намек на возможность идентифицировать нас, прежде чем мы выбросим тело и снова уйдем отсюда - мы будем настолько чертовски мертвыми, что анализатор ДНК не сможет нас найти, и мне не нравится, когда кто-то в столь рискованной операции засовывает голову слишком глубоко в задницу, потому что ожидает личной расплаты. Так что с тобой и с этим парнем?"
"Правильно, я его не люблю," - сказал Ардмор через мгновение. "Он и его семья уже много веков заставляют нас лезть из шкуры, и мне это не нравится. Мне не нравится его самодовольное, высокомерное отношение - как будто он намного умнее и лучше любого из нас. Он - боль в нашей заднице, и она станет еще больше, если мы что-то с этим не сделаем, и я не собираюсь притворяться, что раздавить, как жука, любого Бентон-Рамирес-и-Чоу - и особенно этого - не будет очень приятно."
"Нет, это что-то большее." Манишевич уселся на один из стульев в номере, его глаза стали жесткими. "У тебя есть личная причина хотеть яйца этого конкретного парня, и я хочу знать, какова она. Давай, Джузеппе."
Ардмор впился в него взглядом, но Манишевич только откинулся назад, ожидая. Он не возражал против небольшой личной мотивации, если она может помочь выполнить работу, но слишком сильная мотивация - или слишком личная мотивация - была хорошим способом облажаться. И любые прискорбные маленькие неудачи здесь, на Беовульфе, могли иметь фатальные последствия для людей, которые в них участвовали.
"Хорошо," - наконец сказал Ардмор, нахмурившись. "Три года назад в Нью-Денвере у меня была небольшая... стычка с чертовым КБР."