Она не знала, как долго они вдвоем просто смотрели друг на друга. Казалось, это длилось вечно, но все закончилось слишком рано, когда он глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула, все еще держа ее за руку.
"Аллисон Кармена Елена Инес Регина Бентон-Рамирес-и-Чоу," - сказал он тем глубоким голосом, который посылал легкую дрожь удовольствия в ее костях. "Простите, но мне показалось, что вас зовут Аллисон Чоу. Было бы намного проще, если бы я знал, что вы Бентон-Рамирес-и-Чоу, когда все это началось. Я мог бы вызвать весь мир, чтобы вытащить кого-нибудь из вашей семьи из беды! По крайней мере, я знал, как позвонить вашему брату."
"Да, это мое полное имя, Карл," - сказала она немного угрожающим тоном. "Это также то, убегая от чего я провела большую часть своей жизни," - добавила она более мягким голосом, признавая то, в чем она призналась бы очень немногим.
"Почему?" - просто спросил он.
"Прежде всего потому, что они навешали на меня все эти имена. Потому что я хочу быть собой, а не просто еще одной Бентон-Рамирес-и-Чоу, похороненной под тоннами семейной истории и традиций. Никто на Беовульфе не заставит меня делать то, чего я не хочу... хотя попытки ни на мгновение не останавливаются. Я не хочу, чтобы меня программировали заранее. Я хочу знать - знать, Альфред, - что решения, которые я принимаю, - это мои решения. И я не хочу быть кем-то вроде... члена медицинской королевской семьи. Я хочу быть просто Аллисон."
"Я не такая, как Жак. Ему никогда не приходило в голову оправдывать ожидания людей от нашей семьи. Поверьте мне, есть множество людей, которые разочаровались в нем, которые свысока смотрели на него, когда он отказался идти в медицину и согласился быть малоизвестным, довольно молодым военным офицером - и те, кто, кажется, не принимает его обязанности всерьез, если на то пошло. Но это потому, что они на самом деле его не знают. Они не знают, что он на самом деле сделал со своей жизнью, что он еще планирует с ней делать, и то, что так много людей недооценивают его и относятся к нему легкомысленно, является частью того, что позволяет ему так хорошо это делать. Но я этого не хочу. Я хочу то, чего, я уверена, хотел первый Бентон, и первый Рамирес, и первый Чоу, которые занялись медициной. Я просто хочу быть врачом, Альфред. Это все. Просто быть врачом, который делает то, что должен делать врач, по одному пациенту за раз, потому что это наполняет его радостью, и он знает, что это то, что он выбрал, а не то, что все от него ожидали."
Она остановилась, внезапно и остро осознавая, что никогда еще никому не говорила об этом так ясно.
В том числе и себе, с удивлением подумала она. Я никогда раньше не находила для этого слов. Может быть, потому, что я никогда не смотрела на это так ясно, пока мне не пришлось объяснять это ему. И я действительно должна объяснить это ему, даже если мне больше никогда не придется объяснять это другому человеку. Я должна была сказать ему.
"Я могу понять это," - сказал он ей, и она поняла, что он действительно мог. Он понимал с ясностью, с которой никто не мог сравниться. Он смотрел на нее еще несколько мгновений, а затем его глаза потемнели, и он отвернулся, как если бы не мог больше встречаться с ней взглядом.
"Я могу понять это," - повторил он тихим голосом, переполненным эмоциями, которые она не могла разобрать, "потому что я тоже убегаю."
Она пристально посмотрела на него и внезапно поняла, что это была за эмоция. Это был стыд. Хуже того, это было смешано с ужасом. Это была та тьма внутри него, и она пугала его так же сильно, как нейрохлыст пугал ее, но...
"Вы не правы," - мягко сказала она ему. Он замер, а она сжала его руку. "Я знаю, чего вы боитесь, и вы не правы."
Неподвижность висела между ними несколько долгих, тихих секунд. Затем, наконец, он снова посмотрел на нее, и она почувствовала бушующую силу его эмоций.
В этот момент она поняла, что ни один из них никогда не сможет лгать другому. Что бы ни случилось с ними, в этом не могло быть никаких увиливаний, никакого обмана. Но то, что они не могли лгать, не обязательно означал, что то, во что они верили, было правдой, и она чувствовала силу его отказа. Чувствовала, что ему нужно задушить монстра, прежде чем монстр уничтожит его или, что еще хуже, людей, о которых он заботился.