"Я знаю, чего ты боишься," - повторила она и еще сильнее сжала его руку, встряхивая ее для выразительности. "Я знаю. Не знаю как, и не знаю почему, но знаю, и ты не прав."
"Нет," - наполовину прошептал он. "Ты не права. Тебя там не было. Ты не видела."
"Мне не нужно было быть там," - мягко сказала она. "Я была здесь. Я видела человека, который пришел за мной, который спас меня, и я знаю этого человека лучше, чем когда-либо знала кого-либо за всю свою жизнь. Я знаю его лучше, чем себя, потому что я вижу и чувствую его целиком и полностью. Потому что... О, у меня нет слов, Альфред, как и у тебя, но ты понимаешь, о чем я!"
"Аллисон..."
Его рука сжалась на ее руке, и она впервые почувствовала ее истинную силу в этоих тисках. Было больно, но это была приятная боль, и она не мигая смотрела ему в глаза, зная, что он собирался сказать.
"Я убивал людей," - сказал он ей, его голос дрожал, его глаза были бездонными, как межзвездное пространство. "Так много людей. Я убил очень многих. Это было... это было... Боже, я не знаю, как сказать, на что это было похоже!"
Он дрожал, и она положила левую руку поверх той, которая сдавила ее правую, когда увидела призраки в его глазах и почувствовала то, что он чувствовал, когда столкнулся с ними.
"Я должен был это сделать," - сказал он. "Должен был. Если бы я этого не сделал, погибло бы еще больше людей, и не только на Клематисе. У меня не было выбора, я знал это, и это было то, чему меня научили. Но у меня это так хорошо получалось. Я был как... как машина, Аллисон. Ледяным, сосредоточенным и целеустремленным, я никогда не был таким живым в жизни. Хуже того. Это была потребность... голод. Я точно знал, что делаю каждое мгновение, и я никогда не колебался, никогда не вздрагивал, никогда не останавливался, чтобы думать о тех жизнях, которые забирал. В конце я был покрыт, буквально залит кровью, и я, вероятно, застрелил как минимум дюжину людей, которые пытались сдаться, прежде чем я смог заставить себя остановиться."
Его душа была в его глазах, задушенная призраками его мертвых, и она увидела в ней боль. Она поняла это и почувствовала слезы в собственных глазах.
"Я не знаю, что случилось на Клематисе," - тихо сказала она. "Я даже не слышала об этом раньше. Но я знаю, что внутри тебя, Альфред. Из-за этого ты просил о переводе с флота в медицинское училище, не так ли?"
"Я слишком хорошо убиваю людей," - сказал он очень, очень тихо. "Слишком хорошо. И если я снова выпущу монстра, что он будет делать? Что, если я стану монстром? Что, если монстр станет тем, кто я? Я не хочу с этим жить. Я не буду жить с этим. Вот почему я сбежал из морской пехоты, поэтому я изображаю врача, а не того, кто я есть на самом деле.
"Ты и есть врач." Ее мягкий голос был непоколебим, как боевая сталь. "Ты можешь убежать от того, что случилось на этом Клематисе, но то, к чему ты бежишь - это то, чем ты всегда должен был быть. Это не просто чувство вины, это не просто попытка найти безопасный способ сублимировать своего "монстра" и искупить свою ответственность за погибших людей. Скажи мне, что тебе это не нравится! Скажи, что глубоко в душе ты не знаешь, что это то, чего ты хочешь больше, чем любой другой возможной работы в жизни. Скажи мне это, Альфред, потому что ты можешь лгать самому себе, но ты не можешь лгать мне."
Его губы задрожали, и она покачала головой.
"Жак - историк," - сказала она ему. "Больше, чем историк - по крайней мере, половина нашей семьи думает, что он немного свихнулся на ней. Он принадлежит к так называемому Обществу Творческого Анахронизма, и у него есть целая библиотека, набитая старыми книгами и рассказами, восходящими к докосмической Старой Земле. Когда я была ребенком, он читал мне часами, и одна из этих историй была о девушке, которая согласилась стать пленницей монстра, чтобы спасти своего отца. Только на самом деле монстр не был монстром. Но он был под проклятием, и он не мог перестать им быть, не мог превратиться обратно в человека, которым он должен был быть. Пока она не поняла правду. Это разрушило чары, и когда я была маленькой девочкой, я думала, что это чудесная история, но теперь я понимаю, что это было еще глубже. Он должен был поверить в то, что он больше не монстр, не "зверь", которым он позволил себе стать. Ему нужно было заботиться о ней больше, чем о чем-либо другом в мире, хотя его внешний вид был искажен, чтобы соответствовать мучениям внутри него. И когда она увидела его за этим внешним видом, она помогла ему увидеть это."
Ее глаза наполнились слезами, она покачала головой и взяла его внезапно расслабленную руку в обе свои. Она прижала его к своей скользкой от слез щеке и улыбнулась ему.