Часть III
Пятнадцать лет спустя
Я никогда не считала, сколько через мои руки прошло учеников. Не один десяток — это точно. О большинстве из них я уже рассказала. О фигуристах, с кем я работаю сейчас, — в конце книги. Здесь же я хочу вспомнить только несколько имен, о тех, кто оставил зарубки в моем сердце. Я более или менее знаю дальнейшую судьбу почти каждого, кого тренировала, но есть те, о ком я вспоминаю очень часто. Порой каждый день. И прежде всего это Бестемьянова и Букин.
Наташа и Андрей
Наташа Бестемьянова и Андрей Букин — самая большая история в моей жизни. Пятнадцать лет назад я завершала мою первую книгу строчками об Олимпиаде в Сараево. Да, я еще успела в той книге зацепить историю с «Кармен». А затем мы были вместе еще четыре года, до Калгари.
Наверное, я повторяюсь, но скажу еще раз: Наташа с Андрюшей — моя душа. Они для меня не просто пара, не просто талантливые люди… Мне они из всех, кто вышел из моих рук, ближе всего. Я именно так чувствовала фигурное катание, как они катались. Мы были абсолютно счастливы втроем. Никогда не забуду, как она мне кивала: мол, поняла-поняла, а Андрей — такая опора! Не могу сказать, кого я больше из них любила, но Наташа для меня нечто особенное, я всегда говорила, если б у меня была дочка, я бы хотела, чтобы она получилась такая, как Наташа. А если б у меня родился сын, я бы хотела, чтобы он походил на Андрюшу. Они насквозь мои люди, разделявшие со мной счастье, любовь, ненависть. Они одинаково со мной смотрели на жизнь, они впитывали все, что я делала для них, все, что им говорила. Мне кажется, что Наташа сейчас живет так, как жила бы я, будь молодой. Я совершала ошибки в отношениях с ними, они их тоже наделали немало, но они моложе, им простительнее. Все ушло, а осталось воспоминание о счастье. Нет большей радости, чем совместная творческая работа единомышленников. Сначала я их «лепила» и они меня беспрекословно слушались, а позже, в последние их годы в спорте, мы работали, идеально понимая друг друга. Наверное, раз в жизни бывает такое единение. Не каждый, даже самый опытный и самый известный тренер может таким похвастаться.
Где бы они ни находились, куда бы меня ни занесло, эти люди всегда со мной. Когда я приехала из Нагано с последних своих Олимпийских игр, первые два звонка — от Наташи и Андрюши. Они выступали во время Игр по телевидению и меня славили.
Но жизнь складывалась у нас нелегко. Мы сразу решили, что они будут выступать еще четыре года после того, как стали серебряными призерами в Сараево. Но третья Олимпиада в жизни спортсмена — это уже подвиг, потому что две уже за спиной. А нервы? а психика? — они же горят. Тем не менее лучшие их программы как раз родились в это четырехлетие между Олимпиадами: «Кармен», «Кабаре», «Рапсодия на тему Паганини» и, наконец, «Половецкие пляски». Кто вообще помнит, у кого из танцоров, даже caмых знаменитых, какие были программы? С трудом можно назвать одну постановку. Например, у выдающейся Милы Пахомовой запомнилась «Кумпарсита», у Линичук — «Лезгинка», у Моисеевой — «Ромео и Джульетта». А у Бестемьяновой очевидцы не забывают все четыре программы и большинство показательных номеров. Можно спросить любого нашего или иностранного фигуриста, в те годы выступавшего, он назовет каждую их программу. Каждый год их произвольная становилась событием. Моих учеников спортивное начальство никогда не жаловало. Их нелюбовь ко мне переходила всегда на моих воспитанников, и им всячески старались усложнить жизнь. С первого же дня, как была выпущена «Кармен», мне ее сперва запрещали, потом интересовались: «Неужели вы музыку повеселее не могли найти?» В «Кармен» я впервые в мире сделала произвольную программу не из четырех несвязанных частей, а со сквозным действием. Я напомню, что на Московском международном турнире начальники сделали так, что Бестемьянова с Букиным стали вторыми после Климовой и Пономаренко, а те еще не были готовы к победе. На чемпионате страны нас просто обманули. Но когда мы приехали в Швецию на чемпионат Европы, без всякой надежды, все международные судьи сразу поставили их первыми. Этот чемпионат решил их судьбу до Олимпиады в Калгари. Отныне никто и не пытался их обходить, да и как такое сделать, если они на три головы возвышались над всеми. Только в родной федерации как всегда упорно не хотели понимать очевидное.