Москва. Семидесятые.
С Тамарой Москвиной и Еленой Чайковской.
О нас писали, что мы узурпировали все советское фигурное катание.
Спектакль «Египет» придумал Кристофер Дин, а «Половецкие пляски» — моя постановка.
С директором театра «Все звезды» Семеном Могилевским.
«Кармен» — один из первых спектаклей нашего театра..
..а «Красавица и Чудовище» — последний.
У меня на «буксире» олимпийские чемпионы Джейн Торвилл и Кристофер Дин.
Как же я билась за размер каждой буквы на нашей английской афише!
Оксана Грищук и Евгений Платов — олимпийские чемпионы.
Обнимая и поздравляя Илюшу, я не подозревала, что мы с ним прощаемся.
Илья Кулик.
Большой крови стоил мне этот мальчик.
И большим счастьем было с ним работать.
Алексей Ягудин. Не мальчик, а богатырь. Трижды чемпион мира. Этот рекорд вряд ли кто-нибудь сумеет побить.
Чемпионы мира 2001 года — Барбара Фузарполи и Маурицио Маргальо.
Я и моя правая рука тренер Н. Морозов с канадской парой.
Мама, папа, мой племянник Алеша, а над ними мы с Галей. Сразу видно, что снимаемся в доме хоккейного тренера.
Без всяких сомнений, Володя — один из лучших пианистов в мире.
Редкая фотография — я с мужем на отдыхе.
Не очень мы оба приспособлены к такому времяпровождению, да и отпуска наши не часто совпадают.
В 1985 г. в Гетеборге мы провели вечер с Майей Плисецкой. Она только что посмотрела «Кармен» Бестемьяновой и Букина. Слева направо: Е.Чайковская, В.Котин, я, М.Плисецкая, Н.Бестемьянова, С.Пономаренко, А.Букин.
Это мой друг, журналист Виталий Мелик-Карамов.
Мои верные подруги: Марина Неелова, Ира Люлякова и Наташа Ульянова. Страшно подумать, сколько лет мы друг друга знаем.
Марина Неелова и Галина Борисовна Волчек всегда были первыми и самыми строгими судьями моих программ.
Мел Буш — это тот самый импресарио, что в 1998 году привез в Москву виртуозную скрипачку Ванессу Мэй. Помимо шоу для Мэй Мел участвовал во многих знаменитых проектах, например, в мюзикле «Кошки», и это тоже не единственный его мюзикл. Мел Буш — человек очень известный и давно работающий в шоу-бизнесе.
Мы познакомились с ним в Англии и весь конец второго тура, гастролей «Золушки», провели в переговорах. Он хотел взять себе наше шоу, говорил, что закажет нам спектакль под оригинальную музыку его друга Дэвида Эссекса, известного английского композитора. Он мечтал увидеть на льду «Бьюти энд зе Бист» («Красавицу и Чудовище») — вариант нашего «Аленького цветочка». Предполагалось, что либретто балета напишут англичане. Прежде нам писал либретто, если помните, Женя Баранкин, наш с Володей друг, известный музыкальный критик и очень остроумный человек. Но Мел стоял на своем. Я привыкла каждую сцену перерабатывать, потом с автором ее переписывать, — конечно, такое сотрудничество, когда либреттист ближайший друг семьи, проходило легко и просто. Теперь мы отсылали свои замечания, свои предложения английскому автору, тот вроде бы соглашался, но далеко не все так гладко получалось. Мы собрали труппу, Мел Буш перед ней выступил с большой речью. Он замышлял крупное дело, вложил немалые деньги в этот «Аленький цветочек» и хотел, чтобы мы, отработав спектакль в Англии, после поехали с ним дальше по всему миру. Он, как и мы с Семеном, тоже считал, что один спектакль в таком театре должен работать несколько лет и не надо каждый год создавать новый балет. По просьбе Мела приезжали к нам на гастроли в Англию люди с Бродвея, смотрели «Золушку». Как только прошел последний спектакль, я собрала труппу, но, к сожалению, пришли не все артисты, часть людей от нас откололась. Вместе с артистами ушли к англичанам переводчица и врач, причем именно они способствовали переговорам хозяев с артистами. Меня предали люди, которым я доверяла как родным, которых я, пригласив в театр, обеспечила нормальной жизнью в самые тяжелые для страны годы.
Слава богу, в основном от нас ушли те, чье отсутствие никак не нарушало моих планов. Беглецы стали собирать свою труппу на условиях, предложенных им англичанами. А я стала думать над спектаклем «Красавица и Чудовище», хотя с самого начала в предварительных переговорах с Мелом я настаивала, что нам не нужно трогать эту тему, лучше взять другой сюжет. Я считала, что тема в той или иной степени принадлежит «Диснею» и необдуманная постановка может вызвать судебные иски. Дело в том, что мне звонили из Америки мои близкие друзья, связанные с «Диснеем», и предупреждали: зачем ты берешься за «Красавицу и чудовище», руководители компании такого не потерпят, у тебя будет плохая пресса, вас такой гигант, как «Дисней», раздавит. Я отвечала: «Мы для «Диснея» не конкуренты, они и так владеют чуть ли не всем мировым рынком». Но как я ни храбрилась, а все равно побаивалась санкций и предупреждала о своих страхах импресарио. Мел меня успокаивал, уверяя, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Во всем мире именно импресарио, продюсер, то есть человек, который подписывает с труппой контракт, а следовательно, тратит свои деньги и определяет тему будущего представления. Постановщика же приглашают реализовать идею. Мне же заказывали и «Золушку», и «Спящую красавицу», а не я сама выбирала, чем мне заняться.