Внизу им пришлось обойти груду сломанных, копошащихся марионеток, с разбитыми головами, скрученными конечностями — они преследовали Белль и в бестолковой суматохе передавили друг друга в холле. Ни короля Отто, ни Анри среди них не было.
— Но они наверняка где — то поблизости, — тихо произнесла Белль.
Пока они пробирались к выходу, в глубине дома кто — то нестройно бряцал по клавишам пианино. Странная, режущая ухо музыка доносилась из другой части летнего домика. В углах были свалены в кучу марионетки, на видавшей виды кушетке развалилась старая кукла; сквозь расходящиеся швы из ее туловища сыпались опилки. Борзые графини теперь превратились в каменные статуи и неподвижно сидели возле камина.
Куда бы Белль ни посмотрела, всюду открывалось истинное лицо Страны Грез. Гниль ползла по стенам. Зеркала затянулись паутиной. С потолка, обнажая дыры, сыпалась штукатурка. Портьеры и ковры были изъедены молью, а хрустальные люстры и высокие канделябры потускнели.
Белль была в ярости. Графиня все время лгала ей. Манипулировала и играла ее чувствами. Подавляла ее волю. Это подло. Если графиня и есть Смерть, тогда Смерть — просто-напросто обманщица.
Девушка прошла мимо открытой двери в кабинет графини и внезапно остановилась. Она вспомнила, как беседовала с профессором в этой комнате. Теперь книжные шкафы покосились, а книги на полках покрылись пылью и плесенью. Рядом с ними кучами лежали ржавые шестеренки, пружины, какие — то колесики, скобы и валики. Белль в изумлении смотрела на этот хлам — тогда она была уверена, что это музыкальные шкатулки ее отца! От этих воспоминаний ей стало плохо.
Взгляд Белль блуждал по кабинету: поцарапанная мебель, стул без ножки, разодранная обивка на диванчике, камин весь в трещинах… Вдруг сердце замерло, а потом бешено забилось — в глубине комнаты лицом к окну стоял король Отто. Белль указала на него Люцианосу и неслышно вошла. Механический манекен не двигался; большой ключ по — прежнему торчал в его спине. Рука Отто была поднята над головой, и маленькая желтая бабочка медленно расправляла и складывала крылышки на его ладони.
— Кажется, у него закончился завод, — прошептал Люцианос. — Вот так удача!
Белль подкралась поближе к Отто и заметила кончик своего платка, выглядывающий из нагрудного кармана. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Еще пара шагов, и она заберет его!
— Хватай его! Скорее! — Люцианос подпрыгивал на плече, потирая лапки. — Нет времени ждать!
Белль кивнула и протянула руку. Ее пальцы почти коснулись платка, но в этот момент бабочка вспорхнула с ладони манекена.
Отто резко повернулся и злобно уставился на Белль.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
— Ты напугала ее! — сердито воскликнул манекен, шагнув к Белль. — Она как раз рассказывала мне, каково это — летать!
— Я…я…я не хотела, — начала заикаться Белль. — Простите меня…
— А теперь я никогда этого не узнаю! — завопил Отто, топая ногами.
Напуганная Белль попятилась. Она подумала, что он схватит ее, но манекен сделал несколько неуверенных шагов и вдруг разразился слезами. Масляные ручейки текли из его глаз, оставляя на щеках темные полосы, а он утирал их платком.
Белль глазела на него, приоткрыв рот. Люцианос зашептал ей на ухо:
— Не шевелись. Бэвори тише. Оно злится…
— У меня тоже есть уши…между прочим, — заявил, всхлипывая, манекен. — И я не «оно», меня зовут… О — От… Отто!
Его слезы растрогали Белль, и она несмело подошла ближе.
— Можешь меня не бояться, — грустно произнес Отто. — Даже если бы я хотел тебя схватить, все равно не смог бы. Так тяжело двигаться, все суставы одеревенели! Графиня получила, что хотела, мы ей больше не нужны. Все рушится… Сады, клумбы, аллеи — все уже исчезло, и скоро все заводные куклы тоже сгинут…
Раздался шум — по стене поползла очередная трещина. Отто глянул на нее, сморщился и снова залился слезами.
Белль тронула его за плечо.
— Не надо, не плачь…
— Мне так нравилось быть живым! — заголосил Отто и спрятал лицо в платок. Плечи его вздрагивали.
— Белль, у нас нет времени слушать его рыдания, — предупредил Люцианос.
Но Белль не обратила на него внимания.
— Меня сделали в Париже, — заговорил Отто, комкая платок и убирая его обратно в карман. — Графиня увидела представление и купила меня у мастера. Как же я завидовал людям, приходящим на меня смотреть! А сейчас я сам почти стал живым, я почти научился понимать, что вы чувствуете. Почему плачете или смеетесь. Я почти познал то, к чему всегда стремился… я почти научился любить…