- Что ему делать через год? - спросил Виктор.
- Не знаю. Может, сделает протез вместо ужасной деревяшки, - сказала она, уловив в его вопросе укор.
Виктор ушел. Она подумала: "Он тоже мог стать калекой. Что бы я с ним делала?" Она запутывалась, он ждал, наверное, какого-то знака. Но она не подпускала его, все время осаживала, когда чувствовала, что вот-вот он перемахнет границу.
Нина взяла роман Сенкевича и села на диван почитать. Скинув туфли, она вытянула ноги, плотно сжала и подняла, изгибая стопы вправо-влево. "Ну и что? - спросила себя. - У меня их было трое. Двое убиты, Симошка жулик". Жизнь уходила с ужасными утратами.
Нина опустила ноги, закрыла глаза, облизала губы. Скорей бы возвращался!
В номер постучались, и знакомый голос с веселой мошеннической интонацией позвал ее. Старый знакомец Каминка из Азовско-Донского банка, с букетом пионов, коробкой пирожных и цимлянским! Но какого черта? Чем обязана, господин Каминка?
- Рад вас видеть, Нина Петровна! Как я рад! Только узнал, сразу примчался, думаю: а вдруг не забыла маленького Каминку? Не забыли же?
Тараторя, он поставил на стол коробку с бутылкой, сунул цветы в вазу.
- Здесь ваши любимые варшавские пирожные. Свежайшие! Я помню.
Нина вспомнила их встречу, когда она приходила просить денег, а он не давал, рассуждал о французской революции и угощал пирожными.
- Что вам угодно? - спросила она.
- Хочу вам помочь. Хотите еще кредита? На самых льготных условиях... и забудьте, что я вам предлагал слиться с Азовской компанией! Положение изменилось, надо как-то выкручиваться.
Нина подумала, что Каминка нуждается. Он чего-то хотел от нее, мягко улыбался, лицо было доброе, умильное.
- Мне - кредит? - не поверила она. - Я и так должна вашему банку под ужасные проценты. Не знаю, чем отдавать... Чего же вам угодно?
- Да, да, вы должны, я знаю... Положение переменилось... Надо вкладывать в промышленность, иначе все потеряем. - Каминка говорил быстро, убеждал взять деньги, в этом, кажется, была цель его визита. - Помните, как я бывал в вашем уютном палаццо? Мы дружили, Нина Петровна, мы хорошо дружили. Вы верите в мою искренность? Я даже ничего не потребую взамен. Разве что соизволите подтвердить ваш старый долг. Вы не отказываетесь от старого долга, это ведь ясно, как то, что вы необыкновенная женщина.
И Каминка извлек из кармана бумагу с заготовленным текстом. Нине оставалось только поставить подпись.
- Зачем это? - спросила она. - И подпись нотариуса?.. А где нотариус?.. Непонятно.
- Нет, нег, это формальность, просто формальность! Нотариус здесь, я позову, он в коридоре ждет. - Каминка замахал руками. - Мне поручил управляющий. Сам управляющий! Может, вы мне не верите, Нина Петровна? Так и скажите! Тогда о чем нам разговаривать? - Он сморщился, глядя исподлобья печальными, добрыми глазами.
Нина пожала плечами и подписала бумагу, все-таки не понимая, что нужно Каминке.
Он быстро взял листок, помахал им, приговаривая, как он любит и преклоняется перед ней, потом в номере появился лысоватый нотариус, заверил расписку, и, потирая руки, Каминка предложил выпить по бокалу цимлянского за здоровье замечательной Нины Петровны. Нотариус осторожно откупорил бутылку, выпили. Каминка схватил двумя пальцами из коробки безе и, хрустя и обсыпая крошки себе на грудь, уписал его.
- Какой вы смешной, - сказала Нина. - Вы как ребенок.
- Можно, я еще съем? - спросил Каминка. - Очень хочется.
Нервно посмеиваясь, он проглотил четыре безе, виновато потупился и признался, что обожает пирожные.
- Как оформим кредит? - поинтересовалась Нина у нотариусам. - Что говорит Иван Николаевич? - Она имела в виду главного банковского юриста, с которым познакомилась в январе.
Нотариус не смог ответить и посмотрел на Каминку.
- Разве вы служите не в банке? - спросила Нина.
- Нет, не в банке, - ответил нотариус. - Меня пригласил господин Каминка.
- Видите ли, Нина Петровна, - сказал Каминка. - Я вижу, вы в недоумении. Я все объясню. Вы благородная женщина, с вами легко вести дела... Во время нашествия красных в конторе исчезло много ценных бумаг...
И тут Нина наконец додумалась! Они не имели никаких доказательств, что она брала в банке кредит, а Каминка сейчас ловко вырвал у нее расписку.
"Убью его! - подумала она. - Ограбил меня и смеется, проклятый!"
- Вы могли, простите великодушно, поддаться искушению, - продолжал он. - Надо было вам помочь. Вам самой будет легче, когда вы не поддадитесь обману.
- Почему прямо не сказали? - спросила Нина. - Верните расписку!
- Это никак невозможно. Нотариус уже заверил. Невозможно!
- Я вам верну ее, когда получу кредит, - объяснила она. - Иначе вы обманете. Я вам не верю.
- Не верите? Ой, вы меня оскорбляете, Нина Петровна. Столько лет жили душа в душу, и она не верит? - Каминка с обиженным видом стал отряхивать пиджак.
- Хорошо, - произнесла Нина и пошла в другую комнату.
Там на трельяже лежал ридикюль. Она вытащила из него маленький браунинг, взглянула на себя в зеркало и быстро вернулась.
- Застрелю обоих, - сказала она, подняв пистолет.
- Ах, бросьте, пожалуйста! - сердито ответил Каминка. - Она застрелит. Как вам не совестно такое говорить?!
- Отдайте расписку, - потребовала она. - Застрелю и скажу, что защищалась от насильников. Я первопоходница, мне поверят.
- Отдайте, - обратился к Каминке нотариус.
- Как "отдайте"? - закричал Каминка. - Не отдам!
- Возьмите у него расписку, - велела Нина нотариусу и повела в его сторону пистолетом.
Нотариус порозовел, повернулся к Каминке и хмуро поглядел на него.
- Я буду жаловаться генералу Краснову! - крикнул Каминка.
- Сами виноваты, - сказал нотариус. - Не видите: пальнет, потом жалуйся сколько влезет.
Он полез в карман Каминке. Тот отпихнул его, тогда нотариус обхватил Каминку, затолкал в угол между столом и стеной и все-таки вырвал расписку чуть ли не с карманом.
- Порвите, - велела Нина.
Бумага треснула, клочки упали на пол, и Нина с облегчением вздохнула. А если бы пришлось стрелять? Каминка вылез из угла испачканный мелом.
- Мошенница! - с горечью вымолвил он. - Я думал - замечательная промышленница!.. И такой удар!.. Последняя шлюха благороднее... Вы еще заплатите, вы очень сильно заплатите, уверяю вас!
Каминка и нотариус ушли. Нина заперла за ними дверь, подошла к балкону и стала смотреть вниз. Ей было стыдно и немного страшно. Ограбила человека. Но что же, вернуть расписку? Она прибрала в комнате, умылась и направилась в спальню читать Сенкевича. За все заплатит!
Ей вспомнилась Лежанка, гора убитых и баба с телегой. Баба приподнимает убитых и осторожно опускает, кого-то ищет.
И Нина подумала, что она такая же несчастная. Кто ее поймет? Кто пожалеет?
На следующий день они выехали из Новочеркасска. В окрестностях родного хутора при виде желтых камней песчаника, выпирающих из земли возле дороги, Виктор повернулся к Нине. Она все узнавала, как и он. Вот лошади взбегут на горку, и там откроется необычный курень из старых вавилонов и новой пристройки. А живы ли хуторяне? Не погубила ли их зима? Сейчас это узнается, а пока смотришь не насмотришься на зацветающий шиповник, житняк и полынок, как будто они могут что-то сказать. Они всегда здесь. Здравствуйте, ребята. Прошла зима, мы вернулись. Да, вернулись.
Уже видны тополя-белолистки у ворот, черная жердь журавля в чистом небе и зеленая крыша.
На станции - немецкий патруль, усатые гайдамаки в смушковых шапках, похожие на хохлов-хлеборобов, а здесь - тихо и нет чужих. Родное пепелище, единственный на белом свете уголок!
Но как только вошли во двор, увидели старика с костылем, какими-то жалкими рывками передвигавшегося вдоль окружавшей дом галереи. Это был Родион Герасимович. Он остановился, затряс головой и замычал.
Из-за побеленной горновой кухни-летовки высунулся малыш и тотчас скрылся, не узнав матери.