- Браво! В точку попали!
- Кстати, - сказал Симон доктору Ларионову. - Петр Петрович, советую брать акции Русско-Азиатского.
- А Азовско-Донского? - спросил доктор.
- Нет, лучше Русско-Азиатского. - Симон сделал кистью правой руки уверенное движение. - Он связан с военными заводами.
- А я думал - Азовско-Донской, - задумчиво сказал Ларионов.
- Да нет! - ответил Симон.
Длинное лицо Ларионова с длинным носом, узкими глазами и высоким лбом, переходящим в лысину, сделалось растерянно-лукавым. Он покосился на молодых людей и спросил:
- Почему же так?
Симон стал объяснять, и двухсотпятидесятирублевые банковские акции, о которых он говорил и которых большинство собравшихся никогда не видели, будто натянули какую-то струну. Симон зажег воображение Макария, как бы окропив ценные бумаги русской кровью. И вот стяги освободительной войны, Шипка, Плевна и, главное, наступление на Константинополь, вот торжество России на Балканах. . .
В докторе проснулись воспоминания детства. Он велел жене принести журнал с портретом "белого генерала", и она пошла из зала, летя легкой походкой по чуть скрипящими половицам.
Но пока она несла изображение Михаила Дмитриевича Скобелева, Симон ввел в свой рассказ честного маклера Бисмарка вкупе с англичанкой, и, когда среди черного дыма на фоне белых облаков появился в гуще боя на белом коне генерал, русское сердце сжало скорбью и досадой.
- Ни Дарданелл, ни проливов русские не получили - сказал Симон. Владычица морей не допустила. Она давно боится, что вы потесните ее в Индии, Афганистане и Малой Азии.
- Господи! - вымолвил доктор и крепко сжал рот. Ему не нужны были ни Дарданеллы, ни Малая Азия.
- Вы не политик, Петр Петрович! - засмеялся Симон. - Господь Бог не поможет нам продавать наш уголь или пшеницу. Нужны рынки, за рынки нужно воевать.
Симон затмил остальных гостей, он олицетворял непобедимую силу войны и торговли.
- Случись война, я буду проливать кровь за вашу торговлю? - ядовито спросил Зотов.
- Нет, будете воевать за флаг отчизны, - ответил Симон. - Когда горнист затрубит атаку, а впереди вас побежит знаменщик с русским флагом, вы забудете то, что сказали сейчас.
- Нельзя так цинично говорить, - возразила Нина. - Здесь образованные люди... Папа, зачем тебе эти акции? Какой из тебя банкир?
- Нет, нет, Ниночка, - сказал доктор. - Прошу тебя... Голубчик Илья Михайлович, - обратился он к фельдшеру Денисенко. - Сыграйте что-нибудь, спойте... - Он протянул к нему руку раскрытой ладонью вверх и перевел взгляд на супругу, призывая ее на помощь.
- Илья Михалыч! - смеясь, велела Денисенко Татьяна Федоровна. - А ну-ка давайте! Где гитара?
- Где гитара? - повторил за ней и доктор. Следователь Зотов подошел к пианино, стукнул крышкой, стал играть одним пальцем мелодию романса "Ночь тиха".
Симон полуповернулся к нему и с выражением внимания и узнавания прислушался. Нина вполголоса пропела:
- В эту ночь при луне
на чужой стороне,
милый друг, нежный друг,
вспоминай обо мне.
- М-да! - сказал Макарий. - Мои знакомые авиаторы в прошлом году участвовали в боевых операциях в Болгарии...
Денисенко взял гитару, прошелся по струнам раз-другой. Зотов продолжал играть на пианино.
- Сколько души! - сказал Симон. - Ведь ничего не просит, только "вспоминай обо мне".
Зотов перестал играть и спросил:
- А что еще просить? Акции?
- Ночной летун во мгле ненастной... - прочел Макарий, глядя на Нину.
Она тоже поглядела на него, что-то вспомнила и стала взглядом искать его палочку.
- Нету, - сказал он.
- Ой, - произнесла она. - Больно ходить?
- Нет, - успокоил Макарий. - Благодаря вам, хожу на своих двоих.
- Что акции? - спросил Симон. - Мы вкладываем деньги, а деньги дают деньги... Зато освобождаем душу от несчастных забот о куске хлеба. - Он кивнул Зотову и повернулся к Нине. - Наша дирекция согласна пожертвовать на ваш драмкружок сто пятьдесят рублей... на первый случай.
- Благородно! - заметил доктор.
- Искусство - это красивая сказка, - продолжал Симон. - О том, чего мало в жизни.
- С вами хочется спорить, - сказала Нина.
- Не спорьте. Если вы думаете иначе, я только порадуюсь. Вот господин Игнатенков летает, а мы ходим по земле... разве нам тесно?
Денисенко дернул струну и запел: "Ехали цыгане с ярмарки домой..."
- "Эх, загулял красавец барин молодой!" - подхватила Татьяна Федоровна, поведя плечами.
Доктор наклонился к Симону, спросил:
- Значит, советуете.
Тот молча кивнул. Доктор тоже кивнул. Симон встал, подошел к этажерке и взял с кружевной салфетки одного из слоников. Макарий наблюдал за ним, и ему казалось, что англо-бельгиец-француз сейчас что-то сделает с Ниной. "Купил девку, - подумал он. - Купил, и все молчат". Он, прихрамывая, подошел к Нине.
- У меня есть некоторая сумма. Если надо на спектакль, можете располагать.
- Это все игра, - ответила она. - Спасибо. Просто вы не поняли.
- О, я все хочу вас спросить! - Симон приблизился к ним. - Ваша хромота... Говорят, авария?
- Что вас интересует? - холодно спросил Макарий
- Вы мне симпатичны, - продолжал Симон. - Я никогда не летал на аэроплане. Наверное, захватывает дух?
- Захватывает, - сказал Макарий - Извините, я хотел бы поговорить с Ниной Петровной.
- Разумеется, - кивнул Симон. - Знаете, когда в Англии компания омнибусов хотела помешать развитию моторов, она добилась указа парламента... Всюду борьба... Указа, чтобы моторы не ездили быстрее экипажей... А прогресс не остановишь. - Он поклонился и отошел.
- Это ваш отец его пригласил? - спросил Макарий. - Вы с ним играете?
- Все играют, - ответила Нина. - Отец играет, я играю... Вы не скоро уедете?
- Должно быть, скоро... А вы-то во что играете?
- Во что играют девицы на выданье? Догадайтесь.
- Хотите замуж?-удивился Макарий.
- Нет, не угадали, - разочарованно вымолвила Нина. - Что вы собирались мне сказать?
- Я приехал на коляске. Хотите - покатаемся?
- Мы с Григоровым катались уже, - поддразнивая, сказала она. - Без вас. А сейчас мосье Симон приглашает, у него такие рысаки...
В ней что-то изменилось, словно Макарий чем-то зацепил ее.
- Что ж, веселой прогулки, - сказал он. - А могли бы увидеть небо... Если надумаете, я буду ждать во дворе.
- Прямо похищение из сераля? - усмехнулась Нина. - Соня, Сонечка! окликнула она подружку, ту, которая играла роль Катри. - Что я тебе хочу сказать...
Макарий понял и, кивнув, пошел к выходу из зала. Ему казалось, все смотрят на него. Он заставил себя идти медленно, не хромать. Во дворе возле больничного барака сидели калеки. Слепой поднял голову и, приоткрыв рот, улыбнулся шагам Макария.
Родион Герасимович всерьез отнесся к слухам о конокрадах и приказал работнику Михайле ночевать при лошадях, а в случае тревоги стрелять из ружья без промедления. О ружье позаботилась Хведоровна.
В ночь с субботы на воскресенье маленький гимназист, привезенный вечером на хутор, проснулся от грома. Заходились в лае собаки, срывались на визг. В курене у деда стучали и кричали. Старшего брата рядом не оказалось. Сонный Виктор пошел в комнату матери, там ее не было, в окно лился лунный свет и освещал смятую постель. Мальчик подумал что-то страшное и пошел, путаясь в ночной сорочке, туда, откуда несся шум.
На базу крутились в белых рубахах. У плетня стояла бабка со штуцером. У ее ног - зажженный фонарь "летучая мышь" в проволочном футляре.
- Утяните Макарку! - кричала Хведоровна. - Макарка, сукин сын, отлезь!
Мальчик прошел мимо нее на баз. Там лежал кто-то неподвижный, может быть, мертвый. Старший брат обнялся с работником Михайлой. Дед и отец прижимали к земле другого бьющегося орущего человека.
Михайла оттолкнул Макария, кинулся к лежащему и стал бить его ногами. Дед вскочил и тоже стал бить.
- Коней увели! - закричал старик. - Убью!
- Саша, останови их! - призывала мать отца.
- Дай мне! - бабка подошла к человеку, с размаху ударила его штуцером как оглоблей.