Джек безмятежно улыбнулся, с любопытством наблюдая, как герцог оторопело провел рукой по лбу и с силой сжал ладонями виски. Казалось, его череп вот-вот треснет. Наконец он резко опустил руки и оглушительно крикнул:
— Сесил!
Джек уже собрался было отпустить какую-нибудь колкость в адрес очередного неведомого родственника, когда в холл бесшумно проскользнул лакей. По всей видимости, это и был Сесил.
— Портрет! — рявкнул Уиндем. — Моего дяди.
— Тот, который мы недавно поднимали в…
— Да. Доставьте его в гостиную. Живо!
Даже Джек удивленно приподнял брови, услышав бешеную ярость в голосе герцога.
И тут ему будто плеснули кислоты в желудок: он увидел, как мисс Эверсли положила ладонь на руку герцога.
— Томас, — тихо проговорила она, к удивлению Джека, называя Уиндема по имени, — пожалуйста, позвольте мне объяснить.
— Вы знали об этом? — вскинул голову герцог.
— Да, но…
— Прошлой ночью, — произнес он ледяным тоном. — Вы знали об этом прошлой ночью?
«Прошлой ночью?»
— Да, знала, но, Томас…
«Что такого случилось прошлой ночью?»
— Довольно, — оборвал девушку Уиндем. — Отправляйтесь в гостиную. Все вы.
Джек последовал за герцогом и, когда дверь за ними закрылась, красноречиво согнул руки в локтях.
— Вы не могли бы?.. — «Весьма учтивый, непринужденный тон», — мысленно похвалил он себя.
— Ради всего святого, — пробормотал Уиндем. Схватив золотой нож для бумаги с бюро у стены, он размашистым шагом подошел к Джеку и одним яростным движением перерезал путы, стягивавшие его запястья.
Джек взглянул на руки, желая убедиться, что операция прошла бескровно.
— Отличная работа, — шепнул он, — ни единой царапины.
— Томас, — заговорила мисс Эверсли. — Я думаю, вам действительно следует выслушать меня. Позвольте сказать вам несколько слов, прежде чем…
— Прежде чем что? — резко перебил ее Уиндем, обжигая Грейс гневным взглядом, что показалось Джеку грубым и недостойным. — Прежде чем я узнаю еще об одном давно пропавшем кузене, за голову которого королем обещана награда?
— Нет, думаю, не королем, — беззлобно заметил Джек (должен же он, в конце концов, заботиться о своей репутации). — Полагаю, меня разыскивает кое-кто из судейских. Ну, может, еще парочка викариев. — Он повернулся к герцогине и назидательно заметил: — Разбой, знаете ли, не самое безопасное ремесло.
Его легкомысленная ремарка ни у кого не вызвала улыбки, даже у бедной мисс Эверсли, которой, к несчастью, удалось навлечь на себя гнев обоих Уиндемов. По мнению Джека, совершенно незаслуженно. Джек терпеть не мог напыщенных самодуров.
— Томас, — взмолилась мисс Эверсли, и ее тон снова заставил Джека задуматься, какие же отношения связывали этих двоих. — Ваша светлость, — поправилась она, бросив смущенный взгляд на герцогиню, — вам следует кое-что знать.
— Вот именно, — огрызнулся Уиндем. — Прежде всего — кто мои истинные друзья и кому я могу доверять.
Грейс вздрогнула, как от удара, и тут Джек решил, что с него довольно.
— Советую вам, — сказал он негромко, но твердо, — разговаривать с мисс Эверсли с должным уважением.
Герцог повернулся, с изумлением глядя на Джека, и в наступившей тишине презрительно бросил:
— Прошу прощения?
В это мгновение Джек всей душой возненавидел спесивого аристократишку — от кончиков герцогских туфель до макушки.
— О, похоже, мы не привыкли, чтобы к нам обращались как к мужчине? — насмешливо поддел он Уиндема.
Воздух в гостиной мгновенно наэлектризовался, наполнился угрозой. Наверное, Джеку следовало предвидеть, что за этим последует, но он отчего-то застыл, неподвижно глядя на герцога. Лицо Уиндема исказилось от ярости. Вытянув вперед руки, он стремительно бросился на новоявленного родственника и вцепился ему в горло. Кузены пошатнулись и рухнули на ковер.
Проклиная себя за глупость, Джек попытался вывернуться, сбросить оседлавшего его противника, однако герцог с размаху заехал ему кулаком в челюсть. Древний звериный инстинкт заставил Джека напрячь живот, сжав мышцы в тугой узел. Затем одним молниеносным движением он распрямился словно пружина и боднул Уиндема головой в лицо. Характерный хруст убедил его в том, что удар вышел на славу. Воспользовавшись смятением благородной особы, Джек, не разжимая хватки, перекатился так, что оказался сверху. Дерущиеся поменялись местами.
— Только… попробуй… снова меня ударить, — прорычал Джек. Ему случалось драться в трущобах и на полях сражения, защищая свою страну и собственную жизнь, и он не привык церемониться с теми, кто первым бросался в драку.
Он выдержал удар локтем в живот и собирался ответить любезностью на любезность, двинув герцогу коленом в пах, когда в потасовку вмешалась мисс Эверсли. Она вклинилась между двумя мужчинами, нисколько не заботясь ни о приличиях, ни о собственной безопасности.
— Прекратите! Вы оба!
Джеку удалось оттолкнуть руку Уиндема прежде, чем его кулак задел щеку мисс Эверсли. Разумеется, это вышло бы нечаянно, но, случись такое, Джеку пришлось бы прикончить невежу, а подобное деяние карается смертной казнью.
— Вам должно быть стыдно! — возмущенно воскликнула Грейс, глядя на герцога в упор.
Тот лишь приподнял бровь и проговорил:
— Не хотите ли пересесть с моего э-э… — Он выразительно посмотрел на то место, где сидела мисс Эверсли — там, где ноги Уиндема соединялись с туловищем.
— О! — Она поспешно вскочила, и Джек не задумываясь бросился бы защищать ее честь, но вынужден был признаться себе, что сказал бы то же самое, если б мисс Эверсли сидела на нем. К тому же она все еще сжимала его локоть.
— Хотите позаботиться о моих ранах? — с надеждой спросил он, обволакивая ее томным взглядом завзятого сердцееда. В его огромных зеленых глазах плескалось дьявольское пламя соблазна. Эти глаза искушали, смущали, молили о любви. Даже самая бесчувственная из женщин услышала бы их зов: «Ты нужна мне как воздух. Один лишь твой знак, и я оставлю всех прочих женщин и безвольно паду к твоим ногам. Возможно, даже стану безобразно богатым и, если захочешь, добьюсь титула и власти, довольно одного твоего слова, одного небрежного взмаха руки».
Этот прием всегда действовал безотказно. Но на этот раз подвел.
— У вас нет никаких ран, — сердито воскликнула мисс Эверсли, отталкивая Джека. Она оглянулась на Уиндема, который успел подняться на ноги и встать рядом. — Как и у вас, — добавила она.
Джек как раз собирался отпустить замечание насчет «молока сердечных чувств»,[2] но тут герцогиня выступила вперед и шлепнула внука (того, чье законное происхождение не подлежало сомнению) по плечу.
— Немедленно извинись! — потребовала она. — Он гость в нашем доме.
«Гость». Джек был искренне тронут.
— В моем доме, — огрызнулся герцог.
Джек с интересом посмотрел на старуху. Вряд ли она спустит внуку подобную дерзость.
— Он твой двоюродный брат, — жестко проговорила она. — Надо думать, ты с радостью примешь его в лоно семьи, учитывая, как мало у нас близкой родни.
О да, радость из герцога «била фонтаном».
— Может, кто-то потрудится объяснить мне, — процедил сквозь зубы Уиндем, — как этот человек оказался у меня в гостиной?
Джек подождал, не предложит ли объяснение герцогиня или мисс Эверсли, и, поскольку обе предпочли промолчать, заговорил сам:
— Она похитила меня. — Он пожал плечами, кивнув в сторону почтенной леди.
Уиндем медленно повернулся к бабушке.
— Вы похитили его. — Лишенный всякого выражения голос герцога звучал до странности отстраненно, в нем не было ни удивления, ни недоверия.
— Разумеется, — отозвалась старуха, надменно вздернув подбородок. — И не задумываясь сделала бы это снова.
— Это правда, — подтвердила мисс Эверсли. А затем, к восторгу Джека, смущенно взглянула на него и добавила: — Простите.
— Не стоит извинений, — великодушно отмахнулся Джек.
Однако герцог, похоже, не находил в случившемся ничего забавного. Он выглядел до того взбешенным, что бедная мисс Эверсли начала оправдываться.
2
У. Шекспир, «Макбет»: «…И будешь тем, что рок сулил, но слишком // Пропитан молоком сердечных чувств…» (акт 1, сцена 5, пер. Б. Пастернака).